Взгляд этот нож,
в сердце с болью войдёт.
Взгляд отвернёшь,
но боль не пройдёт.
Будет та боль
долго в сердце сидеть.
Будет в том сердце
ненависть зреть.
И нет любви,
если сердце болит.

Поменять всё на минуту прошлого.
Возможно в ней вся истинная жизнь.
В одну минуту, целую минуту,
ты снова, как когда-то, окунись.
Твои друзья, любовь твоя в ней только.
И первое свидание в ней вновь.
Ты их любил всегда настолько,
что и сейчас готов лить кровь.
Готов опять идти сражаться.
На части рвать в бою врага.
Минута прошлого как море.
А жизнь – её лишь берега.

День и ночь, друзья с врагами,
промелькнули между нами.
Пролетели как стрела.
Жаль, что жизнь так коротка.
Жаль, а может и не очень.
Жить с ноля никто не хочет.
Потерять детей и близких.
Пить чужое пойло, виски.
Ни Сергеем, ни Иваном,
а родиться важным паном.
Или сэром, например.
Это уж без всяких мер.
Русский я, так им останусь.
Я плюю в душе на старость.
И не важно, что седой.
Русский, сердцем молодой.

Распродал душу по копейкам.
Любовь растратил в пустяках.
Хоть запускай ко мне ищейку.
Лишь пустоту найдёт он там.

Лишь копоть сальная чернеет.
От той свечи, что в ней была.
Та пустота уже не греет.
В душе, которая цвела.

Верёвками стянуты крылья.
На ноги привязанный груз.
Хотел улететь я в небо.
Да больше туда не стремлюсь.

Хотел быть свободною птицей.
По небу хотел я летать.
Но груз непомерный давит.
И шепчут, что надо ждать.

А вдруг, я уже не успею?
Любить не успею сполна.
Стою тут такой и робею,
набравшись земного гов….

Завоет вьюга за окном,
засыплет снегом путь.
Я шёл дорогой этой днём.
Решил вот отдохнуть.

Пёс воет во дворе цепной.
Ему куда идти?
А я в пути уже давно.
Решил вот отдохнуть.

Опять рассвет и я иду.
Ещё один рывок.
Зайду я только отдохнуть.
Я от ходьбы весь взмок.

Когда читаю Божье Слово,
На месте сложно усидеть.
Готов мой дух взорваться снова
И в небо птицею взлететь!

Взорваться искренней хвалою,
Чтоб ужаснулись силы тьмы.
Ведь я святой омыта кровью,
А это – крах для сатаны!

Христос во мне! Мой Искупитель,
Моя Премудрость и броня,
Мой главный Врач, Обеспечитель,
Мой Мир и Праведность моя!

Моих грехов не вспоминает,
Благодаря Христу, Отец.
Но щедро всем благословляет.
Перед Его глазами – Крест.

Когда читаю Божье Слово,
Я прихожу, друзья, в восторг!
И знаю, нет иного бога,
Что возлюбить бы нас так смог!

Может сон или всё же пригрезилось
В горле ком и застряли слова,
Неужели Есенин повесился?
По Руси прокатилась молва.
Не успел он пожить. Не состарился.
Сердце рвал за любимую Русь.
От ночных кутежей он измаялся,
Накатила унылая грусть.
А его так любили все женщины,
Бесшабашный он был хулиган.
Хоть стихами на славу - повенчанный,
Но пропащий... ведь слава - дурман?
Он искал лишь любви и признания,
Глупо тратя талант в кабаках.
А быть может, имел он призвание -
Скандалистом остаться в стихах?
Но природа сама всё исправила,
Не забыт, а читаем людьми.
Да и слава его не оставила
Ведь искал он спасенье в любви.
Он в стихах задыхался без нежности,
И ночами ему не спалось,
В нём был дух - деревенской мятежности,
А на ложь - и бунтарская злость.
Замирала толпа его, слушая,
Утонув в синеве его глаз.
Раз, за разом встречая с радушием -
Волшебство его бархатных фраз.
Где про ситец берёз всё подмечено...
И как с клёнов листвы - льётся медь.
И про будущее, что намечено -
Под иконами лечь умереть.
Вот и всё. Строки кровью написаны,
Скоро тьма и мазком ляжет грим...
Он ведь сам сочинил эти истины,
Видно знал, что уйдёт молодым.
Но не канул талант в омут вечности,
Что был Свыше подарен судьбой.
...Хоть кричали мальчишки – газетчики,
Что Есенин покончил с собой!

Я не знаю, как рождаются великие поэты,— тайна сия велика есть,— но почему они рождаются, я знаю.
Их рождают, конечно же, великие события, социальные потрясения, революционные эпохи, но и еще страстная любовь к беспредельным просторам родных полей и "неисчерпаемая печаль".

«Невой» побреюсь.
«Шипром» надушусь.
Советский я.
И этим я горжусь.
Мой флаг как кровь.
Его я подниму.
Я эту полосатость не пойму.
Не принимает виски организм.
Советский организм,
он водки плиз.
И их мне не понятен лексикон.
Скажу я просто – вон.
Магдонелс, бургеры.
Мне с килькой бутерброд.
Советский я
и бутерброд мне в рот.
Я спортом вдарю
в морду наркоте.
Кто у руля?
Опять не те!
Рабочий класс,
крестьянин, ты в дерь…
Советский я
и больно мне.
Но много нас.
Советский жив народ.
К своей мечте
он всё равно придёт.

На холодной скале, среди зарослей леса большого
Сидела волчица одна, зубами вонзаясь в утёс.
Под луной, эхом вой раздавался, от крика такого,
И глаза затуманены, было много пролито слёз.

И к себе, крепко прижав, холодное тельце волчонка,
Отчаянно веря, что в нём, снова забурлит всё же жизнь.
Ведь в мире во всём, нет лучше, её родного ребёнка
В последний раз из утеса, волчица кричала "держись".

Но волчонок клубочком, в низ так быстро слетел со скалы
Болью разрывая, материнское сердце волчицы.
И в миг тот, вой был подобен, как рвущейся с визгом струны
Моля лишь о чуде, и всё кланяясь низко землицы.

На холодной скале, среди зарослей леса большого
Там сидела волчица, обнимая родное дитя.
Шептала спасибо земля, за чадо пусть и хромого
Когда подрастёт мой малыш, любить научу я тебя.