| |
|
|
|
--- Ангел мой ---
|
Мой Ангел, я знаю- ты слышишь меня.
Ты рядом со мною- за правым плечом.
Я слышу, как падают капли, звеня,
И мысли мои как всегда ни о чем.
Ты знаешь, быть может, я очень грешна-
Но я не желаю гниенья души.
Я верю, что воли я не лишена,
И ты осуждать, мой родной, не спеши.
Когда на плечо руку я положу,
Ты знай- я хочу прикоснуться к тебе.
Сказать, что люблю, что тобой дорожу,
Что очень хочу жить в любви и добре.
Ты крылья расправь, улыбнись мне в ответ...
Я помню, как часто меня ты спасал,
Незримый, неслышимый слал мне совет,
От всяких опасностей оберегал.
Я знаю, что даже когда этот мир
Безжалостно бросит меня погибать,
Меня позовешь ты на сказочный пир
И просто не дашь мне грустить и страдать.
Ты руку протянешь мне в трудный момент,
Обнимешь меня и укроешь крылом.
И лучший на свете живой комплимент
С твоим не сравнится блаженным теплом.
Спасибо тебе за заботу твою,
Спасибо за то, что ты рядом со мной.
Ты знай, что тебя я безумно люблю.
Спасибо за то, что ты есть, Ангел мой... |
|
--- На грани миров ---
|
Деревьев гибкие узоры
В безумном, ясном лунном свете.
Поникли ветви, словно плети,
Качаясь томно на ветру.
Едва сбежав из-под надзора,
Сидим и плачем, словно дети,
И укрывает плечи ветер,
И тьма растает по утру.
И водных бликов переливы
В моих глазах блистают танцем.
А мы, как верные скитальцы,
Не возвращаемся домой.
А в сердце тяжкие надрывы
Велят навеки здесь остаться
И никогда не возвращаться
Туда, где вечность и покой.
Чужих миров с тобой мы души,
Пересеклись на этой грани,
Заставив кровоточить раны,
Напомнив тяготы убийств.
И эта боль мой разум рушит,
Как наводненья рушат страны,
И пусть покажется нам странным,
Что мы дрожали, словно лист.
Сейчас ты здесь. Надежный, верный...
Как-будто не было той боли,
Ты словно вышел из неволи,
И снова рядом. Снова мой.
Ты в жизни счастлив был наверно,
Но не смирился с гнётом роли,
И вот- все взломаны пароли-
И ты забытый и чужой...
В глаза зёленые, родные,
Смотрю, не отрываясь, гладя
Твоих волос холодных пряди
Под цвет вороньего крыла.
И наши домыслы дурные
Не приведут, увы, к награде-
Мы расставались, смеха ради,
И были твёрды, как скала...
Мы время тратили безмерно,
А надо было год за годом,
Не отдавая дани моде,
Ценить, лишь только полюбив.
И мы поймём одновременно,
Что мы не злимся на природу.
И солнце бросит луч на воду,
Воспоминанья растворив...
Рассвет расторгнет нашу встречу,
И ты шагнешь в немую лодку,
Лицо прикрыв, кивнешь мне кротко,
Присев у ног проводника.
А ветер дышит мне на плечи,
И только радостные нотки
Мне отбивают в сердце четко-
Ты подождешь, моя находка,
А я приду. Наверняка. |
|
--- Как страшно человеку быть собой ---
|
Как страшно человеку быть собой,
Томиться в тихой вечности сознанья.
Ловить в себе и страхи, и желанья,
И жить, как миром брошенный изгой.
Как сложно человеку стать своим
Среди чужих бессмысленных фантазий.
И в страшной пустоте однообразий
Средь миллионов стать всего одним.
Как сладко человеку видеть сны,
В которых- он бессмертный светлый лучик,
Развеивал полотна мрачных туч, и
В душу влить цвета своей весны.
Как больно человеку видеть зло,
В забвении рассматривая страхи.
И кажется, он головой на плахе,
И в этот раз всего лишь повезло.
Как страшно свои чувства запереть.
Как трудно жить, но впасть в забвенье страшно.
И лишь одно становится вдруг важно-
Не быть собою- значит, умереть. |
|
--- Мой снег... ---
|
Как тихо этой ночью снег спустился
В моём прекрасном незабытом сне.
Он наготы осенней не стыдился,
Рассыпавшись свободно по земле.
И в свете фонарей, как-будто в сказке,
Играл своей волшебной красотой.
Он падал вниз, окутывая лаской
Деревья, что уходят на покой...
И в парке одинокую скамейку
Он покрывалом бархатным укрыл...
Он пел свою немую колыбельку,
И тишину живую возродил...
А я смеялась, словно я - ребёнок,
И в мою душу будто лился свет.
Я танцевала, и пустой осколок
Из сердца выпал после стольких лет...
И снег кружился в нашем лёгком танце,
И свет от фонаря рассеял мглу,
И, словно позабытые скитальцы,
Мы веселились на немом балу...
Безумно не хотелось расставаться,
И снег шептал "не открывай глаза"...
О, как же мне хотелось здесь остаться,
Как танцевать хотелось... Но нельзя.
И вот, открыв глаза, я вижу стены,
И за окном светло. И снега нет.
Он не ложится белоснежной пеной,
От фонарей не ловит яркий свет...
И я уже так искренне скучаю,
Что, кажется, готова вновь прилечь.
Но у окна с горячей чашкой чая
Я буду ждать реальных наших встреч... |
|
--- Безлика смерть ---
|
Безлика смерть, а ты хоть небезгрешен,
Не смей пред ней лицо своё терять.
Коль всё же путь в пространстве неизбежен,
Ты не рискнёшь свой тайный мир предать.
Тот мир, который в сердце приютился,
Тот мир, что свято душу берёжёт.
Тот мир, что тут же в дребезги б разбился,
Узнав, что за тобою смерть идёт.
Безлика смерть, но чувство не обманешь-
Всегда поймешь, когда вдруг тьма придёт,
Бесследно, словно свет во тьме, расстаешь,
Когда свершится роковой полёт.
И может быть, её ты не увидишь,
И, прикоснувшись, плоти не найдёшь,
И голоса, возможно, не услышишь,
Но всё без замедления поймёшь.
Безлика смерть, но чувства не остыли
При виде зла таинственных теней.
И жизнь, и смерть- они тебя любили,
И любят после окончанья дней.
Прощанье с телом, тьма, полёт в пространство,
Тебя за руку смерть передаёт
Хранителю, великому посланцу,
Который твою душу берёжёт.
Безлика смерть, прекрасна, как свобода.
Безлика жизнь- прекрасна, но строга.
Не бойся создавать свою природу-
Она твоя великая строка.
Пусть в мире всё проходит мимолётно-
Меняй себя, цени свою судьбу.
Когда-нибудь и мы будем свободны.
Оставь печаль. Тверди лишь "я люблю"... |
|
--- Мой мир, мой век ---
|
Мой мир, мой век, а боль моя- глухая.
А жизнь моя идет, и я дышу.
Мой свет, мой дух.. Неужто я плохая?
Опять молю и вновь грешу, грешу...
Уйдет как дым костров древнейших магов
Всё то, что я оставила в себе.
Ведь всё, что есть, использовав во благо,
Мы разделяем в собственной судьбе.
Мой мир, мой век... Ничто теперь не вечно.
И даже время тает на часах.
Уже давным-давно погасли свечи
И не играет ветер в волосах.
Всё то, что я в душе своей рисую,
Не передать единым языком.
Понять бы только истину простую-
Зачем мы умираем и живем...
Мой мир, мой век, мои немые мысли...
О, как же я безвольна иногда.
Мне кажется, что я опять зависла
Меж небом и землею... Как всегда...
Там впереди забвения и жизни.
Не знаю, как закончится наш век...
И станет ли когда-нибудь столь близким
Совсем чужой, но светлый человек...
И если ты- из будущего странник-
Душой моей сумеешь завладеть-
Останься навсегда, безумный всадник,
И не позволь мне просто умереть...
Чтоб научиться жить одной секундой
И принимать свой мир каков он есть.
Откуда столько горечи? Откуда?
Зачем людей порабощает месть?
Смотреть в окно на тихий спящий город
И видеть сказку в красочных огнях
Витрин и фонарей- уже ль не повод,
Чтоб рисковать, танцуя на ножах?
Зачем будить в себе чужие чувства,
И, выпустив на волю их, страдать
Что там, внутри, где бьётся сердце- пусто,
Ведь невозможно новый дух создать...
И, наплевав на горечь романтизма,
Назло себе поверить вдруг в любовь...
Вставать сквозь боль, и на ухабе жизни
Слезами успокоить в теле кровь...
Закрыть на ключ все двери и забыться.
И не бояться собственных теней.
И не забыть с самой собой проститься,
Ведь через миг мы можем стать взрослей... |
|
--- Пусть каждый решает сам ---
|
Давайте погасим свет
И выключим звук вокруг.
Подобных бесстрашным нет-
Их доблестью замкнут круг.
А в мире чужих существ,
Возможно, найдём мы дом-
Реакции всех веществ
Способны творить разгром.
И самый бесстрашный дух
Ломается смертью снов.
Не голос немеет- слух,
Не сказочность льётся- кровь.
Давайте уйдем во тьму,
Не ведая как дышать.
Я нежность с собой возьму,
А горечь отправлю спать.
Мне так надоело жить
В безумии мёртвых стен.
Так трудно порой решить
Задачи своих проблем.
А я бы хотела встать
Бесстрашно в свой полный рост.
Глаза к небесам поднять,
Оставив свой вечный пост
И крылья расправить вновь,
И снова начать дышать.
Поверить опять в любовь
И вновь научиться ждать.
Я чувствую, значит, есть
Во мне еще лик добра.
Быть может, осталась честь...
Известно, что жизнь- игра.
Не каждый способен встать,
Довериться чудесам.
Жить или существовать-
Пусть каждый решает сам... |
|
--- Знаешь как бывает... ---
|
Знаешь как бывает- счастлива, и только.
Я теперь свободна- что мне горевать?
Не жалею точно ни о чём ни сколько,
Жалость - та же гордость, смеет сострадать.
Злое моё счастье мне не отзовется,
И на стон беззвучный не откликнется толпа.
Пусть во мне, безвольной, нежность не проснется,
Сердце замуровано в давящий колпак.
Пожелай мне мира, чтоб с собою сладить,
Чтобы не заплакать на твоем плече.
Больше не позволю сердце моё ранить,
Больше не останусь я одна ни с чем.
Думай,что я рада злой своей потере,
Нет, я не позволю видеть мою боль.
Я не изменила ни любви, ни вере,
Но и не сыграла данную мне роль.
Не терзай мне душу, я не изменилась,
Просто обмани меня, мой честный человек .
Отбери надежду, что во мне укрылась,
И на миг останься, уходя навек... |
|
--- "Ты даёшь мне ключ от рая..." ---
|
Ты даёшь мне ключ от рая?
Дар твой, ангел, не приму,
Мне дороже Русь Святая,
Ближе сердцу моему
И поверь мне, здесь пейзажи,
Уж не хуже райских кущ,
Хоть не видел рая даже,
Слов своих я не стыжусь.
Ангел мой взлетел счастливый:
- Прав, однако, ты поэт.
Там, в раю, у нас красиво,
Но таких красот там нет.
Автор: Виктор Шамонин (Версенев) |
|
--- Яков Есепкин Антикварные пировые Вифании ---
|
Яков Есепкин
Антикварные пировые Вифании
Калька
Взвиваясь над назойливой толпой,
Стандарт сбывает крашенный Меркурий,
И дракул заражают красотой
Фигуры пустотелых дев и фурий.
Заверченные в глянец до плечей,
Сиреневою матовой прокладкой
Обжатые, глядят, и нет прочней
Уз ситцев кружевных изнанки гладкой.
В зерцалах бельеносных тьмы скелет
От пола источается, лелея
Гофриры лядвий меловых, паркет
Скользит крахмально с пудрами келея.
Венеция – обманутых юдоль,
А мы зане храним ее зерцала,
Чтоб вечная танцующая моль
Над арфой эолийскою порхала.
Фламандских гобеленов, севрских ваз,
Реликвий в антикварных анфиладах
Порой дороже тусклый проблеск глаз
Иконниц в бледногребневых окладах.
Проспект краснофигурный под орлом
Двуглавым днесь мерцает бронзой русской,
Но каждый терракотовый разлом
Горит надгробной желтию этрусской.
И зрит кроваворотый каннибал,
Коробкой со скелетами играя,
Кто в чресла ювенильные ввергал
Огнь мертвенный, кого ждет смерть вторая.
Горацио, а нас ли вечность ждет,
Благие ли трилистия лелеет,
Идущий до Венеции дойдет,
Господь когда о нем не сожалеет.
Сколь нынешние ветрены умы,
Легки и устремления обслужных,
Кансоны ль им во пурпуре тесьмы
Всем дарствовать для симболов ненужных.
Ненужный факультет сиих вещей,
Забвения торическая лавка,
Беспечно соцветай от мелочей
До ярких драгоценностей прилавка.
На стулия теперь, венчая мисс,
Как матовые лампочки в патроны,
Жизнь садит бледнорозовых Кларисс,
Чтоб тлелись золотые их капроны.
Я с юности любил сии места,
Альбомные ристалища, блокноты
Порфировые, чем не красота
Внимать их замелованные ноты,
Мелодии неясной слышать речь,
Взнесенную ко ангелам и тайно
Звучащую, теперь еще сберечь
Пытаюсь то звучанье, а случайно
Взор девичий в зерцале уловив,
У вечности беру на время фору
И слушаю пеяния олив
Темнистых, арамейскому фавору
Знакомых, не подверженных тщете
Мелькающих столетий, шум и ярость
Какие внял Уильям, во Христе
Несть разницы великой, будет старость
Друг к другу близить нищих и царей,
Узнает любопытный, а оливы
Шумят, шумят, се рок мой, словарей
Теперь еще взираю переливы
Оливковые, красные, в желти
Кремовой, изумрудные, любые,
Дарят оне полеты и лети
Со мною, бледный юноша, рябые
Оставим лики Родины, пускай
Вождей своих намеренно хоронят
Прислужники, иных высот алкай,
Сколь мгла кругом, порфиры не уронят
Помазанники Божие, словам
Я отдал и горенье, и услады,
Точащимся узорным кружевам
Нужны свое Орфеи, эти сады,
В каких пылает Слово, от земных
Премного отличаются, химеры,
Болящие главами, в желтяных
И пурпурных убраниях размеры
Здесь краденные точат и кричат,
А крики бесноватости отличья
Являют очевидность, огорчат
Сим книжника пеющего, величья
Искавшего по юности, певца
Текущей современности благого,
Но веры не убавят и венца
Алмазного не снимут дорогого
С виновной головы, зачем хламид
Потешных зреть убогость, ведьмы туне
Труждаться не желают, аонид
Преследуют безбожно, о июне
Нисановый свергают аромат,
Курят свое сигары чуровые,
Хоть эллин им представься, хоть сармат,
Сведут персты костлявые на вые
И жертвы не упустят, сады те
Богаче и премного, для потехи
Я ведем вспомнил чурных, нищете
Душевной их пределов нет, огрехи
Общенья с ними, жалости всегда
Печальные плоды, но сад фаворный
Сверкает и пылается, туда
Стремит меня и огонь чудотворный,
И пламень благодатный храмовой,
Десниц не обжигающий гореньем,
О творчестве не ведает живой,
А мертвый благодатным виждит зреньем
Картин реальность, их соединив,
Двух знаний став носителем, избранник
Словесности высокой, может нив
Узнать сиих пределы, Божий странник
Одно смиренен в поприщах земных,
Но избранным даются речь и звуки,
Те сады ныне призрачней иных
Их брать сейчас каменам на поруки
Черед настал, а где певцов ловить
Небесных, все ринулись в фарисейство,
Черем хламидных суе удивить
И смертью, так скажи им, лицедейство
Не может дать вершинности, к чему
Пред теми одержимыми стараться
Бессмертие воспеть, зачем письму
Одесному желтицей убираться,
Ловушка на ловушке вкруг, игры
Своей нечистых среды не оставят,
Не там горели морные костры
Замковой инквизиции, лукавят
Историки и фурии наук
Астральных, теневые звездочеты,
Нет благостнее музовских порук,
Но с вечностью нельзя вести расчеты,
Елико астрология сама
Грешит реалистичностью научной,
Уроки нам бубонная чума
Дает и преподносит, небозвучной
Симфонии услышать не дано
Помазанным и вертерам искусства,
Пиют червленозвездное вино,
Хмельностью усмиряют злые чувства,
Какой теперь алгеброю, скажи,
Поверить эту логику, гармоний
Сакрально истечение, а лжи
Довольно, чтоб в торжественность симфоний
Внести совсем иной императив,
Навеянный бесовскою армадой
Терзать небесной требою мотив,
Созвучный только с адскою руладой,
Но слово поздно мертвое лечить,
Сады мое лишь памятью сохранны,
Зеленей их черемным расточить
Нельзя опять, горят благоуханны,
Сверкают шаты ясные, в тени
Охладной музы стайками виются,
Фривольно им и весело, взгляни,
Горацио, навечно расстаются
С иллюзиями здесь пииты, зря
Писать лукавым пленникам пифийским
Дадут ли аониды, говоря
Понятным языком, дионисийским
Колодницам возможно уповать
На хмелевое присно исплетенье,
Воспитанников пажеских срывать
Плоды подвигнув гнилостные, чтенье
Их грустное приветствовать иль петь
Нощные дифирамбы малым ворам,
Настанет время царить и успеть,
Созреет юность к мертвым уговорам,
Венечье злоалмазное тогда
Борей дыханьем сумрачным развеет,
Веди иных запудренных сюда,
Коль жизненное древо розовеет
И мирра вьется, мускус и сандал
Еще благоухают, плодоносят
Смоковницы, когда не соглядал
Диавол юных жизней, не выносят
Черемные цветенья и страстей
Возвышенных, провизоры адские
Уже готовят яды, но гостей
Томят не белладонны колдовские,
Желают неги выспренней певцы,
Тезаурисы червные листают,
Гекзаметры берут за образцы
Гравирного письма, зело читают
Овидия со Флакком, Еврипид
И старый добрый Плавт воображенье
Терзают их, сиреневый аспид,
Всежалящий оводник, искаженье
Природное милей им, нежли те
Вершители судеб вековых, ловки
В письме они бывают, но тщете
Послушные такие гравировки,
Чуть слово молвят, сразу помянут
Рабле, точней сказать, Анакреона
Иль рыцаря Мольера, преминут
Оне ль явить начитанность, барона
Цыганского иль Майгеля с грудным
Отверстием ославят, а зоилы
Свое труды чумовые свечным
Патрициям воздарят, аще милы
Деяния никчемные, письма
Чужого мы финифть не потревожим,
Успенное б серебро до ума
Успеть нам довести, быстрей итожим
Речение, а камерность сего
Творенья, именуемого садом
Трилистий говорящих, ничего
Не просит у бессмертия, фасадом
Звучащим и играющим теней
Порфирами сокрыт эдемских аур
Божественный альковник, от огней
Мелованных горит белей тезаур,
Накал его сродни лишь пламенам,
Еще известным Данту, облетают
Сирени и гортензии, ко снам
Клонит царевен бледных князь, считают
Своим его шатер домовики,
Убожества кургузые и эльфы
Прелестные, когорты и полки
Ямбические следуют за Дельфы,
Клошмерль иль Трира затени, иль мглы
Туманные Норфолка, единятся
В порывах благотворных, тяжелы
Для младости виденья, но тризнятся
Оне в саду немолчном, свечевых
Узилищ вечных татей равнодушно
Встречает зелень, желть ли, о живых
Роятся здесь мертвые, мне послушно
Когда-то было таинство речей,
Их серебром я нощному бессмертью
Во здравие записывал, свечей
Теперь огарки тлятся, круговертью
Лихой муарный пурпур унесло
Давно, лишь панны белые вздыхают
И теней ждут, взирая тяжело
На сребро, и в червнице полыхают. |
|
|
|
|
