Яков Есепкин


• «Астеническое состояние традиционной современной русской литературы давно не удивляет литературоведов и критиков, в равной мере страдающих астеническим синдромом. Этот общий упадок интеллектуальных сил воспринимается как норма. Вытесненная из массового сознания гениальная художественность априори не может проникнуть в его тьму, на страже Церберы. Имя автора «Космополиса архаики» осознанно табуировано литературными эфемеридами.»
Г. Белова

Портреты юдиц с вишнями и ядом

Девятый фрагмент

Сколь дворцовые пиры текут
И юдицы отраву лелеют,
Нас в подвалы Чумы совлекут,
Где от ядов оне веселеют.

Будут, будут еще увивать
Мертвой чернию спящих прелестниц
Гои неб и следы замывать
Крови их на винтажиях лестниц.

Всё ланиты царевен белей,
Юн снедает волшебная треба,
И несут фавориткам аллей
Шали темные феи Эреба.

Двадцать пятый фрагмент

Иль чудесные балы вспоем,
Яко дивная ночь премерцает,
Аониды в безумстве своем
Любят нас, Геба сех восклицает.

Славь хотя бы певцов, Одеон,
Разливай золотую отраву,
Юн пьяни, коих алчет неон,
Потакай их веселому нраву.

И к честному столу ниспадут
Бледных ангелей смерти лилеи,
И молчащим букеты дадут –
Из тенет палой вербной аллеи.

Тридцать третий фрагмент

Испоили никейским вином
Бледных царичей, крысы чумные
Вновь о хлебах пищат и рядном
Свиты чресла юдиц ледяные.

Траур носят шаловы, зане
Их тоска и веселье снедают,
К изголовиям льнут хоть во сне
Гробовом и, беснуясь, рыдают.

Цветь и мирра со чел истекут,
Мрамор темный закроет обсиды
Там, где царей меж брамин влекут
И успенные реют сильфиды.

Пятидесятый фрагмент

Боги, боги, сребрите шелка
Юных дев, пленниц темного царства
Привечайте, лазурь высока,
Хватит небам любви и коварства.

Яко пиры шумят и гостей
Не устанут встречать эвмениды,
Из далеких найдем областей –
Мглой и вишнями потчуйтесь, Иды.

Соваянья их будут чернеть,
О власах разлетятся заколки,
И начинут во тьме пламенеть
Мертвых граций незвездные шелки.

Портреты юдиц с воском

Пятый фрагмент

От коньячного пунша бледны
Ворогини и млечные девы,
И Снегурочек тьмой ложесны
Увиенны, и спят Женевьевы.

Лейте хмель в антикварный сумрак,
Золотыя менады, рисуйте
Неб сангины, тще ль феям арак
Налиют, о царевнах пасуйте.

Станут лядвия юдиц гореть,
Будут миррой чела истекаться,
Нам тогда положат умереть,
Им – всеприсно о желти икаться.

Одиннадцатый фрагмент

Вновь откупорим ночь и столы
Антикварные щедро уставим,
Пусть резвятся младые юлы,
Где о вечности мило картавим.

Лона белых прелестниц шелков
Совиет кисея золотая,
Ель горит и чарует альков,
Под холодной макушкою тая.

Аще юдиц нельзя обмануть,
Воском их рамена истекают,
Хоть в пиры забежим, чтоб минуть
Бестий сех, кои нощность алкают.

Двадцать пятый фрагмент

В парфюмерных шкатулках менин
Тает воск и хрустальные свечи,
Ах, бежим ли юдиц именин –
Эльфы их совлекут до Унечи.

Ночи рамники Иды свели
Ядной желтью лилейною, траур
Яко носят одно короли,
Шляйтесь мимо, хмелейте от аур.

Сколь юродным о блестках уснуть
Фри дадут, мглой зальются вагины,
Мы лишь сможем тогда протянуть
Черной нитью царевен сангины.

Пятидесятый фрагмент

Блекнут ярусы хвои, легки
Эльфы темные, дивы белые,
Что и хоры, пеют ангелки,
Но глушат их обручницы злые.

Юдиц пляшущих черной каймой
Соведем ли, зане веселятся,
Пусть белену алкают с Чумой,
О холодных фарфорах мелятся.

Ах, гербовники царствий тлеют,
Оспой битые перси юнеток,
И юдицы меж емин снуют,
Воск лия на серебро монеток.

Яков Есепкин

• «Художественная сила книг андеграундного гения поражает и ошеломляет. Внешняя эстетика письма таит внутренний огонь вселенского накала. Этот мистический огонь порою губителен.»
Л. Осипов

Портреты юдиц с битыми амфорами

Седьмой фрагмент

Май одесный, порфировый май,
Небы славь и тенета земные,
Огневейных камен донимай,
Им угодны ль алмазы иные.

Эту хладную тусклую цветь,
Пламень сей за решетами, течи
Бледных лилий кто видел, ответь,
Где и вьются наперстные свечи.

Меж пасхалов тиснятся оне,
В бутоньерках диаментных рдеют,
Источаясь во темном огне,
И горят, и опять холодеют.

Девятнадцатый фрагмент

Перманентом юдиц увиют
Бледноликие феи, тийяды
Им во амфоры нощно слиют
Мирру тусклую, горние яды.

Это хоры высоких царей,
Нас однех чают барвы колонниц,
Тьма взнесенна к столпам алтарей,
Кровь течется из красных солонниц.

Будет Господе яства макать
В грозовое серебро и небы,
И тогда нам дадут возалкать,
Преливая червницу на хлебы.

Тридцать первый фрагмент

Майский сад, благоденствуй, живись
Неотмирной армою сионской,
Всеуспенным царевнам явись
Хоть в истечьях красы елеонской.

Из Никеи ль амфорники шлют
К нашим столам одесным фиады,
Был укос гостий замковых лют,
Днесь иные нас чествуют сады.

И пируют владетели сех
Тусклых нив, млечно-белых язминов,
И горят о жемчужных власех
Черных донн течи славских карминов.

Тридцать четвертый фрагмент

Локны темные белых цариц
Обольстят ночи стражей, блистая,
На меловые яства кориц
Источится арма золотая.

Будем в амфоры битые лить
Млечность бледных язминов и негу
Хладных див, аще туне юлить,
Яко мчат их по вечному снегу.

Неб цвета со жасмина стекут
В мглу камор, где лишь ночи взыскуем
И алкаем серебро цикут,
И о мертвых царевнах тоскуем.

Пятидесятый фрагмент

О порталах никейских садов
Грозовые кадятся лампады,
Носят девы червицу плодов,
Их смущают царей эскапады.

Се бордовые свечи горят
И емины волшебные тают,
С диаментами нищих мирят,
На пирах герцогини блистают.

К цвету мая взалкаем – пылай,
Наливайся гранатовой слотой
И порфирами ночь устилай
Для царевен, собитых золотой.

Портреты юдиц с виноградом и лилиями

Одиннадцатый фрагмент

Апронахи звездами сотлим,
Нощно еминой пиры уставят,
Яко Ид мы еще веселим,
Пусть оне меж богинь и картавят.

От нагорных дворцов ли несут
Млечно-желтые амфоры, чаде,
То лекифы, нас гои пасут
О истечном хмельном винограде.

Утром челядь найдет замывать
Царский мрамор, желтушные стены
И, юдольно мелясь, обрывать
С ниш барочных златые картены.

Девятнадцатый фрагмент

Внове розовый сад ангела
Искрашают виньетою млечной,
Ягомости опять круг стола –
Всяк упоен армой неботечной.

Сильфы южные, пойте одно
Этот май, будем ангелей славить,
Лити в келихи мед и вино,
Ибо суе пред небом лукавить.

Иль увиждим: сад мрачен и пуст,
Был он розовый, ныне разорный,
И течет на емины со уст
Наших воск фиолетово-черный.

Тридцать третий фрагмент

Мрамор замковых стен расписать
Кровью лилий всевелено жрицам,
Меж колонниц ампирных плясать
Не устанут, внимая царицам.

Тьма сгустится и вновь налетят
О шелках меловые химеры,
Что и юные девы грустят,
Их пугают во снах землемеры.

Ярок сонм хороводных теней
И высока лепнина ампиров,
И Цирцея в безумных свиней
Обращает владетелей пиров.

Сорок второй фрагмент

От цветущих капрейских садов
Геспериды всенощно хмелеют,
Ангелкам золоченых плодов,
Тусклых яблок своех не жалеют.

Бледно-огненным шелком столы
Вновь накрыты, пиют юродные
И ядят, и оне веселы,
И амфоры опять ледяные.

Ах, Господе, из млечности неб
Согляди, из вишневых иконниц,
Как сливают червицу на хлеб
И влачат нас меж темных оконниц.

Пятидесятый фрагмент

Май портальники выбьет огнем
Золотым и червленым, Алкея
Внимем голос и к Лете свернем,
Пировайте, Эйлат и Никея.

Аще юные вдовы не ждут
Милых царичей, пейте, рапсоды,
Яд веселья, щиты соблюдут
Феи неб, преалкавшие оды.

Станет чахлою горняя цветь,
Лики хмелем ожгут на монетах,
Чтоб порталам о мгле багроветь
В мертвоогненных черных тенетах.

Яков Есепкин

• «Пророков либо убивают, либо не замечают, полагая, что это есть вытесненное из сознания убийство. Современная маргинальная книгоиздательская система, ориентированная на маргинальный же рынок, естественно, попросту не в состоянии принять в себя такой неформат, как «Космополис архаики» или «Порфирность». Между тем на утилизацию великих шедевров тратятся не меньшие усилия. Итог – перемещение канонического гения в русло западной литературной эстетики.»
В. Крайнова

Портреты юдиц за чтением и в трауре

Тринадцатый фрагмент

Несть кифары, одесным столам
Хватит немости, пиры, взвивайтесь,
Расточайте хвалу ангелам
И серебром еще упивайтесь.

Эти черные шелки сведут
Лона юдиц холодной каймою,
Нас губители суе и ждут,
Яко днесь пироваем с Чумою.

И откупорят ночь вещуны,
И рапсоды слезами упьются,
Где царевны следят наши сны
И фарфорницы млечные бьются.

Двадцать девятый фрагмент

Совиньон голубой наливай,
Антиквар, мы с вакханками плачем
И застольный пеем каравай,
И тюльпаны церковные прячем.

Ах, Лаура, Франческо ли нем,
Биты смертью неречной сильфиды,
Лишь палаты златые минем,
Всех увиждят хотя аониды.

Но опять четверговки одне
Круг столов требник делят всепирный,
Изливая в томительном сне
Кровь и воски на мрамор ампирный.

Сорок второй фрагмент

Пей, Уильям, и смерть не зови,
Яко млечные гаснут хоромы,
Убежим сумасшедшей любви
Одалисок, взыскующих громы.

Хвоя будет всетускло гореть,
Золотыя макушки чадиться,
Положат нам легко умереть
В темно-красном и мглой пресладиться.

И тогда лишь во трауре Ид
На пиры отведут временные –
Гладить шелки эфирных сильфид
И рамена царей ледяные.

Портреты юдиц с амфорами и лекифами

Третий фрагмент

Нас опять ли чаруют сады
Елеонские, бледные девы
Золотые сбирают плоды
И белят вековые деревы.

Литы, Литы, молчите, одне
Князи ночи меж комнат ампирных,
Скорбь утопим в церковном вине,
Много склорби от хлебниц всепирных.

Иль Господе зайдет пировать,
Фей июльских к столам оглашая,
И явятся -- нам хлеб даровать
Молитовные Слэйме и Шая.

Двенадцатый фрагмент

Веи спящих царевен таят
Негу жаркую, милые грезы,
Над альковами их восстоят
Хоры фей, блещут млечные розы.

Цвета ль мало в сиянии неб,
Их легко раззолачивать гоям,
Очерствелый диаментный хлеб
Положен хоть бы мертвым изгоям.

И во амфоры яды слиты,
Белорозные немы камеи,
Где овили кольцами щиты
Ягомостей нагорные змеи.

Двадцать седьмой фрагмент

Арманьяки небесных сортов
На столах именинных мерцают,
Яд лиют изо пламенных ртов
Эвмениды и ночь восклицают.

Несть лекифы и амфоры тьмы
К этим яствам и хлебницам красным,
Се Господние чада, се мы—
Лишь мгновеньем и грезим прекрасным.

Аще вечно молчание неб,
Пусть Господе увиждит со хоров
Ядной цветью точащийся хлеб
За атраментным блеском фарфоров.

Сорок третий фрагмент

Алавастры полнятся вином,
Льют фиады со хмелем белену,
Чтоб восщедра на пире земном
Чернь была и к шестому колену.

Меж скульптурниц холодных венки
Золотятся, о флоксах цикады
Мглу чаруют, еще ангелки
Истемняют нагорные клады.

Станет млечная даль огневеть,
Фей дурманя вселепием камфор,
Мы тогда белорозную цветь
Солием из лавастровых амфор.

Пятидесятый фрагмент

Именины, Господе, парят
Замков млечных венцы и лепнины,
Нас любовью камены дарят,
Се и траурных муз именины.

На столы кровь с вином прелием,
Удивятся менады хмельные,
Будет желтию цвесть Вифлеем,
Будут ждать нас в пенатах родные.

Изумрудный Твой хмель отшумел,
Сонм юдиц ночи брашно алкает,
И холодный сиреневый мел
По челам нашим темным стекает.

Яков Есепкин

• «Весьма очевиден глобальный кризис всей системы высшего гуманитарного образования, ставшей заложницей ортодоксальности и косности профессуры. Ее нынешняя формация сама воспитана (как и предыдущие) на догмах едва ли не схоластического порядка. Литературный прогресс завершается Серебряным веком, последующие сто лет исчезают во времени. Это интеллектуальная катастрофа для пяти потерянных поколений. Гении масштаба Есепкина становятся недоступными фигурами.»
Н. Свешников (из статьи «Ложное покаяние»)

Портреты юдиц за млечными столами

Двадцать первый фрагмент

Спи, Никея, чаруйся, Эпир,
Тьма уйдет и опять взвеселимся,
Грянет царственно благостный пир,
Согляди, как пием и белимся.

Что и кровь, что скелеты в шкафах,
Се вино из подвалов Руана,
Пир так пир, лейте, юдицы, ах,
Чернь свою на портрет Дориана.

Сколь откупорим ночь и к столам
Занесут красных амфор и свечек,
Мы и будем пеять ангелам,
Тлесть во льду херувимских сердечек.

Тридцать девятый фрагмент

Дама-глория в бледную мглу
Небодарственный веер уронит,
И подсядут к честному столу
Ягомости, их ночь ли хоронит.

Мы ль, Циана, вольно пировать
Собирались, но пиры иные
Здесь текут, будем тьму обрывать
С шелка фей, принты весть ледяные.

Где вы, маковки рая, одне
Хоры юдиц богинь и встречают,
И серебро на красном вине
Зло гасят, и сумрак источают.

Сорок второй фрагмент

Тусклой миррою чела цариц
Ангелки овели, пировые
Источают небесность кориц,
Бал взыскуют одесно живые.

Под холодным серебром вино
Застоялось, менады, сливайте
Хмель в амфоры, мы бредим одно,
Веселитесь, еще пировайте.

Божевольные Цины к столам
Яства горние вынесут, мраком
Их свивая, чтоб присно юлам
Всетризниться за темным араком.

Пятидесятый фрагмент

Пировые Флиунта восждут
Фей небесных, рапсодов эфирных,
Се и мы, нас, Господе, блюдут
Цари млечные в тогах порфирных.

На язмина серебро, на цветь
Бледно-желтых и басмовых лилий
Выльем кровь, аще нам огневеть,
Нам однем пить и мелы вергилий.

Станут юдицы нощность алкать,
Хлебы мазать остудой карминов,
И начнут ангелки соискать
Черных вдов под серебром жасминов.

Портреты юдиц за троном всевластия

Десятый фрагмент

Южный сумрак дыханием роз
Молодых овевает альтанки,
Се бессонное царствие Оз,
Се цариц веселят пуританки.

Девы юные, грации нив
Златоносных, вдыхайте охладу
Ночи краткой, чела наклонив,
Песнь внемлите – за трелью руладу.

Вечность хмелем своим прелиет
Сад мечтаний, цветенья купажи,
И в холодной багрице виньет
На закат вас умчат экипажи.

Восемнадцатый фрагмент

Именинные щедры столы,
Хлебы пышны, розетки ледовы,
И менины чудесно белы,
И веселые пирствуют вдовы.

Темный яд в кубки неб солием,
Будут розы всечервные тлиться,
Будут юдиц гурмы о своем
Красно плакать и снова хмелиться.

Пусть Господе на хорах благих
Нощно зрит, как пеют ягомости
И травятся от вин дорогих
Увитые исцветием гости.

Двадцать седьмой фрагмент

Вишни черные в тортах сладки –
Переспелые, зноем литые,
Сохваляют июль ангелки,
Мглу на хлебы лиют золотые.

Именинному пиру хвала,
Мы с гиадами днесь пироваем,
Блещут яства ночного стола,
Их атраментной тьмой покрываем.

Так чернеет всеалое, Брут,
Млечность глории выбьет золоту,
И церковные флоксы вберут
Угасания нашего слоту.

Сороковой фрагмент

Розы майские яд берегут
Для июля и августа, Литы,
Именин мы ждали, но бегут
Девы свеч и мертвы Кармелиты.

На атрамент лишь кровь солием,
Оды эти не к радости, чаде,
Именитства ль – цветет Вифлеем,
Кто взалкает о траурном саде.

И начнут пламенеть небеса,
И Господь, мглою твердь обнимая,
Прелиет нам в седые власа
Розный дождь неотмирного мая.

Пятидесятый фрагмент

В лазурите небесный корвет,
Мимо ангелей мчат цеппелины,
Одотечный атрамент плывет
На золоту эдемской малины.

Трон всевластия райских цветниц
Сень межзвездная тьмой накрывает,
Будем слушать еще ль меловниц,
Где юдольная чернь пировает.

Иль Господе со хоров не зрит
Слоту черную, пламень биющий
Во скульптурный ночной лазурит,
По челам и остиям текущий.

Яков Есепкин

• «Победитель не получает ничего. Есепкина не издавали сорок лет, он был легендой модернизма и постмодернизма, андеграундной легендой. Косность отечественной славистики предполагала и предполагает статичность, ограниченную в лучшем случае рамками Серебряного века. Сегодня великого писателя активно издают в России и за рубежом, на его книгах делают состояния, а сам он, увы, остается все в той же андеграундной нише, порою губительно затемненной для взоров массового читателя.»
Н. Свешников

Портреты юдиц за винтажными декорациями

Второй фрагмент

Переспелые вишни сиять
Не устали, июль кровотечный
Их очернит, иль можно стоять
За древами: сей мраморник вечный.

Стол фиванский и щедр, и богат,
Нас менады беленой встречают,
Вин лекифы – к агату агат,
Солнце звездные гостии чают.

И начинут цвета огневеть,
И клико угасит старопрамен,
Где стекает алмазная цветь
С наших цинками выбитых рамен.

Одиннадцатый фрагмент

Вновь юдицы серебро таят,
На лекифах виньетки стирают,
И за феями неб восстоят,
И тиары белые марают.

Апронахи звездами сотлим,
Королевские гербы оплавим,
Что и нынее жалко юлим,
Пред убивцами туне лукавим.

Станет Господе, сны балевниц
Наблюдая, мечтать об изветном
И увидит – меж черных цветниц
Мы в серебре биемся виньетном.

Двадцать восьмой фрагмент

Красят златом всевластия трон
Меловницы, еще ль ягомости
На закате пеют Киферон
И одесны фиванские гости.

Ниобея-царица, теней
Слез кровавых и стоит веселье,
Фивы жалуют лед простыней
Воям неб и отравное зелье.

Книгу жизни и смерти писать
Яко будет Господе, внимая
Снам царей, и начинут бросать
В нас юдицы язминники мая.

Тридцать девятый фрагмент

Куклы белые ночью пышней
И фривольнее томных гризеток,
Их влекут соваянья теней,
Им даруют ледовость розеток.

Виждь, их, Кирка, в холодном плену
Царств Морфея, свиней ли бордовых
Обольщать, пусть к чудесному сну
Девиц льнут эльфы цитрий медовых.

Упоят хороводы виллис
Юных принцев и ангельских граций,
И под мглой золотою кулис
Истлеют миражи декораций.

Пятидесятый фрагмент

Зной июльский, виньеточный зной,
Расточайся, лети над столами,
Се тенета юдоли земной,
Мы пируем опять с ангелами.

Скажет Господе лити вино
По начиньям и хлебу менадам,
Ах, Господь, мы велики одно,
Цветность крови идет колоннадам.

И тогда Господь-Бог уследит,
Как тлеются в подтеках алмазных
Лики наши, как всенощно рдит
Их червица истечий образных.

Портреты юдиц за маковыми столами

Тринадцатый фрагмент

За пасхалами красными – тьма,
Столам щедрым хватает ли корок,
И высоки ж сие терема,
И высок диаментовый морок.

Ах, царице, гуляй, веселись,
В шелк холодный огнем заплетайся,
Ах, мгновенье прекрасное, длись,
Только с феями пиров считайся.

И о чем юным девам рыдать,
Мы одно бы цикуту испили,
Их Господь наведет – соглядать,
Как из нас ангелочков лепили.

Сорок первый фрагмент

О серебре фамильных аллей,
О портальниках дивы стенают,
Несть прекраснее их и белей,
Лишь оне ли бессмертие знают.

Нас ко маковым столам ведут
Юны бледные в траурных шелках,
Нас родные с хлебницами ждут,
Ночь от ночи сидят на иголках.

Вижди, вижди под слотою неб
Елеонские маки и астры,
И эфирный точащийся хлеб,
И червленых пиров алавастры.

Сорок пятый фрагмент

Яко мертвых лишь время щадит,
Яко чают гостей статуэтки,
Обернемся пурпурой – следит
Геба нас и дарует виньетки.

Это славные пиры, Аид,
Вечный царе, мы все оглашенны
К ним давно, золотых аонид
Мглой поим, яко те совершенны.

Сколь Господе в жасминовый рай
Даст найти преалкавшим и млечность,
Восстенаем из кущ: умирай,
Кто пеял белых граций калечность.

Пятидесятый фрагмент

Башни темной царицы Чумы
Приснобелый язмин увивает,
Нас юдицы алкали – се мы,
А веселье иным ли бывает.

Милых граций к столам позовут,
Ядной цветью наполнят амфоры,
И решетники ночи сорвут
Иды злые и тусклые Оры.

Но, Летия, смотри, всебледны
Молодые фиады , с корицей
Льют белену и мглу в наши сны,
Озлаченные мертвой царицей.

Яков Есепкин

• «Обретя художественного гения, русская литература потеряла лицо. Иначе невозможно характеризовать ситуацию с Есепкиным, особенно в прикладном, а не в метафизическом контексте.»
Э. Ленская

Портреты юдиц в эфирной лепнине

Третий фрагмент

Свеч бордовых из царствия тьмы
Нанесли к столам феи Эреба,
Это вечные пиры, се мы
Льем диамент на барвие хлеба.

Туне одницам глорию петь,
Воск хрустальный сбирать для алкеев,
Императорам должно успеть,
Ныне время шутов и лакеев.

Яко мертвых властителей свод
Неб зальет мглою течно-порфирной,
Выйдут чтицы – холодностью од
Гоев славить в лепнине эфирной.

Пятый фрагмент

Торты чернию снов налиют
Антикварные злые богини,
И юдицы бесшумно снуют,
И десертов не ждут ворогини.

Пир, взвивайся, одесно гори,
Иль серебро лишь мертвые чают,
Где белену алкают цари
И всебелые дивы скучают.

Протрезвеем от хлада и тьмы,
Красным шелком совьются менины
В темных башнях царицы Чумы,
Восславляя ее именины.

Десятый фрагмент

Ах, Господе, в нагорных лугах
Вновь сияют рамоны златые,
Что искать о пустых четвергах,
Здесь кадятся ли вои святые.

Тускл сумрак у земных алтарей,
Дьямент гаснет меж емин и хлеба,
Одевает успенных царей
Во гниющие мраморы Геба.

Нивы будут всенощно тлеесть
Под небесной холодною слотой,
И тогда мы предстанем как есть –
На щитах с желто-черной золотой.

Тридцать шестой фрагмент

Май всекрасный, чаруйся, гори,
Над Эпиром златые морганы
Источай и одесно пари,
И Флиунту дари балаганы.

Выйдут челяди – царей искать,
Круг темно и ночные аллеи
Немы, станем хотя преалкать
Ядный мел, белым красить лилеи.

Хоры юдиц в шелках меловых
Траур, Ая, блюдут и диеты,
И на червных столах пировых
Кровью нашей соводят виньеты.

Пятидесятый фрагмент

Яды антики полнят столы,
Хлебы ломкие барвой солонниц
Феи ночи оводят, милы
Гостьи неб о тенетах колонниц.

Ледяные пасхалы затлим,
Апронахи червленые снимем,
И не мы ли юдиц веселим,
Аще цветность эфирную имем.

И начинут оне балевать,
Халы мазать серебром, в емины
Цветь пергамскую нощно сливать,
Обводя ею столов кармины.

Портреты юдиц за антикварными столами

Девятнадцатый фрагмент

Мертвых царей легко напоят
Чернью вишен аллей фаворитки,
Это мрамор, се воски таят
Феи неб и цветы маргаритки.

Антикварные полнят столы
Яства Тийи, емины златые,
Иль юдицы опять веселы,
Иль всещедры одне лишь святые.

Будут свечи гореть и гореть,
Будут ночь ягомости лелеять,
И царевнам дадут умереть,
Чтоб по смерти меж юдиц алеять.

Двадцать девятый фрагмент

Расточайся, полночная мгла,
Хвои терпкой сияй, пирамида,
Аще юдиц однех круг стола
Вьется шелк, это бал у Аида.

Се алмазные веи менин,
Се диаменты хлебов порфирных,
Ярки звезды теней именин
И белых фавориток эфирных.

Мускус томных царевен пьянит,
Над еминами вечность мерцает,
И гостей ночь благая темнит,
Кою Геба сама восклицает.

Тридцать четвертый фрагмент

Ночь серебром еще прелиет
Алавастровых кубков цветочность,
Фей одарит червицей виньет,
Роковая ли суща им точность.

Замков темных обсиды крепки
И церковные хладны подвалы,
К емин чарам найдут ангелки,
Будут хищные фурии алы.

Внове ль юдицы с куклами спят,
Алавастры в истечиях пенных,
И Чумы колесницы скрипят
О бальзамах царевен успенных.

Пятидесятый фрагмент

Меж фарфоров пасхалы кадят,
Свеч высоких дьяментные течи
Льют небесность, из окон следят
Их ли гои, белы эти свечи.

Глянь, Летисия, хлебы тверды,
Чинят ядом всепышные корки,
Несть златой и небесной орды,
Губят царичей пьяные орки.

Станут халы Эйлата черстветь,
Юдиц рамена мглой обовьются,
И начнет воск свечей багроветь,
Яко небесей амфоры бьются.

Яков Есепкин

• «Есепкину удалось достичь такой степени и такого уровня совершенства текстов, их огранки, что написанное до него практически полностью нивелировалось. Таким образом, к примеру, сравнялись между собой четверка Серебряного века (Ахматова, Цветаева, Пастернак, Мандельштам) и одиозные сочинители прекрасной советской эпохи, как, впрочем, и постсоветские авторы, наиболее активно тиражируемые издательским сегментом.»
В. Розинский

Портреты юдиц в диаментной цвети

Семнадцатый фрагмент

Стен ампирных лепнина тускла,
Благодержный июль пламенеет,
Юродные сидят круг стола,
Цветь фарфора одна ль не тускнеет.

Ах, пенатов холодность, влекут
Феи тьмы к нам иных сумасшедших,
Именами чужими рекут
На мирские пиры не вошедших.

Яко будет Господе вести
Нить златую по столам каморным,
И узрит нас в июльской желти,
С диаментом смарагдово-черным.

Двадцать пятый фрагмент

Торты с ядом и мела белей,
Чинят вишней эклеры фиады,
Сливки взбитые краше лилей,
Цветью неб перевивших оклады.

Именины, Геката, нести ль
К столам велено цимесы гоям,
Феи смерти блюдут апостиль,
О серебре утешно изгоям.

Се и лэкех, се имберлэх, мгла
Разлиется над маками, халы
Дышат негой и в каждой – игла,
И тлеют ледяные пасхалы.

Тридцать восьмой фрагмент

Снова зноем июль поманит
И юдоли тенета овеют
Нас атраментной цветностью, мнит
Ирод се, небы ль вновь огневеют.

Ах, еще колоннады ярки,
Мы величье дарим алавастрам
С темным хмелем, еще васильки
Льнут ко флоксам холодным и астрам.

И Господе спустится в подвал –
Черпать мед и цимес для розеток,
И увиждит ночной карнавал
Юродных божевольных гризеток.

Сорок третий фрагмент

Ах, июль всесвятой, сад камней
Нас чарует и ждет, апронахи
Ссеребрим, яко хором теней
Рушит ночь, аще пьяны монахи.

В кубки битые льется вино,
Мы пием или бредим, царице,
Золотое сейчас толокно,
Маков горечь подобна корице.

Но высоко пенатам до неб,
Фурий лики осповницей рдеют,
И точится диаментный хлеб
Ядной мглой, и столы холодеют.

Пятидесятый фрагмент

И подернут виньетами яд,
Четверговки над еминой вьются,
Мы опять ли у темных гияд,
Нощно ль с кровью лекифы биются.

Из нагорий к столам отнесли
Хлебов красных вечор ягомости,
Царь Аиде, молчать им вели,
Чают снов неотмирные гости.

И на кухни заглянем – обвесть
Диаментом серебряный морок,
И увидим всестолье как есть,
О белене точащихся корок.

Портреты юдиц в меловых перманентах

Четырнадцатый фрагмент

Статуэтки менад золотых
Оживут и, клико со шампанским
Упоив мглою донн превитых,
Шелк их сребром возбелят гишпанским.

Бал теней, длись всенощно, гори
Неотмирной чудесностью, феи
Пусть резвятся, хмельные цари
Тьмой чернят пусть меловые веи.

А белену когда разнести
В тусклых амфорах челяди хоров
Повелят, мы истечья желти
Налием вдоль емин и фарфоров.

Двадцать пятый фрагмент

Ах, Мадрида пустые сады
Увиют нас волшебной армою,
Иль Флиунт золотые плоды
Расточит со царицей Чумою.

Ах, юдоль, навестим ли ее,
Мы отравой вифанскою дышим,
Занесенно в лилеях копье
Над главами, юродных мы слышим.

Пиры антики внове текут,
Ядом вишни без нас отекают,
И на халы серебро цикут
Прелито, где юдицы алкают.

Тридцать второй фрагмент

Лей, Эпир, мглу и цветь на столы,
Благи нищие гои, мытарства
Их преложатся, яко целы
Донны снов и всеалчут коварства.

Феи носят златые сорта
Винограда, царевны белые
Пьют арому десертов, мечта
Идиота – петь хоры их злые.

Станут пышные хлебы чернеть,
Сядут юдицы с гоями рядом,
И меж амфор начнут пламенеть
Византейские торты со ядом.

Сорок четвертый фрагмент

В перманентах меловых бегут
Сонмы юдиц к застолиям красным,
Алавастры и яд берегут,
По царевнам тоскуют прекрасным.

Феи неб, мы умерли давно,
Мы серебро пием воскресений,
Иль церковное крепко вино –
Ждите, Иды, чудесных спасений.

Так Господе речет: вас таить
И неможно, юдицы, зерцайте
Бледных отроцев, сех упоить
Аз даю, о крови их мерцайте.

Пятидесятый фрагмент

Благоденствуй, порфировый май,
Воски лей на жасмин елеонский,
Аонид золотых донимай,
В Грасс мани иль цитрарий лионский.

Пусть виллисы танцуют, огнем
Бледнопламенным нас увивают,
Аще к Лете эфирной свернем,
Пусть златые плоды обрывают.

Где ярка виноградная плеть
И чарует юродивых сводность,
Мы и будем всенощно тлееть,
Преливая в язмины холодность.

Яков Есепкин

• «Не исключено, что на предстоящей Московской книжной ярмарке отдельные книги Есепкина все - таки будут представлены без его ведома и согласия. Пути гениальных художников неисповедимы.»
В. Левкова

Портреты юдиц в богемных домах Рима

Четырнадцатый фрагмент

Персефону всемрачный Аид
Мглой поит и Циана рыдает,
Что коварство и блеск аонид,
Их лишь ангельский хор соглядает.

Ах, молчите, царевны письма,
Золотыя певицы ночные,
Правит вами ль царица Чума,
Ах, отравы ея ледяные.

Выше неб ли земная судьба,
Увили нас решетницы клетей,
И в чужие летят погреба
Звезды вычурных морочных нетей.

Тридцать восьмой фрагмент

Над гранитом эгейской волны
Иль над тусклой Невою лилеи
Блещут желтью, иль, в черные сны
Излетясь, мнят Флиунта аллеи.

Се пиры, се кифары пеют,
Восславляют одесность рапсоды,
Меж фарфорниц юнетки снуют,
Презвучат хлебодарные оды.

Но гляни – цари млечно белы,
Горы емин легко остывают,
И юдицы одне веселы,
И на остье шелка навивают.

Сорок третий фрагмент

Меж всечервных пасхалов горят
Хлебы ночи, мы ею ли дышим,
С нами ангели днесь говорят,
А одно эти речи не слышим.

Вновь колонницы неба темны,
Вифлеемские звезды мерцают,
Фаворитки аллей и Луны
Юдиц бледных о смирне зерцают.

И Господе спустится в подвал,
И найдутся за ним пресвятые –
Чаять немости млечных кимвал,
Тьму лияше на столы златые.

Пятидесятый фрагмент

Цвет пасхалов начинет краснеть,
Станут яствия мела белее,
И вольно же цветкам пламенеть,
Розам черным бысть крови алее.

Фарисейские эти столы,
Эти емины тьмою чинятся,
Прочь сойдем, аще юдицы злы –
Всё им царичи мертвые снятся.

И опять ягомости зайдут,
Хлебы пышные к свечкам наставят
И амфорники мглою сведут,
Яко туне юдицы лукавят.

Портреты юдиц в капрейских садах

Одиннадцатый фрагмент

Ветхий пурпур на столы менад
Застелят ангелки, вспыхнет хором,
И жасмином столпы колоннад
Фей поманят и бледным декором.

Ирод-царь, се и наши дары,
Се превитые чернию вишни,
Аонидам ли славить муры,
Яко литии ныне излишни.

Лишь к всецарским пирам навиют
О хлебницах кровавую слоту,
И щиты для рапсодов куют,
И под барвами чают золоту.

Двадцать восьмой фрагмент

Это нега капрейских садов
Будит ангелей хоры ночные,
С золотых всетлеенных плодов
Истекают армы ледяные.

Помни, Рания, звезды и мглу,
И летейские хладные бреги,
Нас владетели ждали к столу,
Нам дарили цари обереги.

Днесь еще геспериды таят
Млечность яблок, увитых огнями,
И меж статуй белых восстоят,
Прелия диамент над тенями.

Сороковой фрагмент

Ночь решета златые свое,
Млечный воск утопит в пировые,
Се под миррой ли юдиц остье,
Се пасхалы юдиц меловые.

Будет нощно им плакать иль петь
О любви и царевнах сионских,
Колесницам-квадригам скрипеть
На дорожках садов елеонских.

Всех, Господе, оне извели,
Никого, никого не осталось,
Ангелочки Твое прецвели,
Где бессмертие с мглой сочеталось.

Сорок шестой фрагмент

Девы белые хлебы несут
Ко златым антикварным стольницам,
Их царицы небес упасут –
Петь осанну глорийным столицам.

Что Эпир вспоминать, мы белы
Сами нощно, кровавые дивы
Лишь безумцев тревожат, столы
Щедры внове для Мод и Годивы.

Так и будем во снах по стерням
Кущ брести меж укосных цветений,
Чтоб склониться к холодным теням
Роз и лилий в серебре плетений.

Пятидесятый фрагмент

Алой кровью пасхалы сведем,
Ночь откупорив, яд преалкаем,
Сколь высоких урочеств не ждем,
Сколь над хлебом дьяментным икаем.

Иль Сирены умолчны, пеют
Хоры юдиц и фурий меловых,
На десерты белену слиют
Ягомости со амфор лиловых.

Узрит Господе в млечных дворах,
Как, виясь меж цветниц несомерных,
Мы тоскуем о черных пирах
Во истечах крови эфемерных.

Яков Есепкин

• «Хрестоматийного классика современности Есепкина, дистанцированного эпохой от книжного рынка, не могут вывести из андеграунда его (этого рынка) респектабельные фигуранты. Возможно, данное обстоятельство в немалой степени способствует производству массовых пиратских изданий книг мастера.»
Б. Свечников


Портреты юдиц в замковых подвалах

Восемнадцатый фрагмент

На жасминах ли мирра темней,
Цветью пышные столы овеем,
Иль ярки хороводы теней –
Мы о млечности их огневеем.

Соваянья ночные плывут
За альтанками черными, Лия,
Королями шуты и слывут,
По безумцам сия литания.

И юдоли обсиды крепки,
И в жасмине мраморные узы,
И немолчно пеют ангелки
На пирах у тоскующей Музы.

Двадцать первый фрагмент

Елеонские сени пьянят
Юных граций, влюбленных юнеток,
Днесь рапсоды бессмертие мнят,
Всякий щит о серебре монеток.

Увиются кармином сады,
Будет червою тьма наливаться,
Шестилучье остудной Звезды
Положит нам в тенях оставаться.

Дев к пирам наречет Вифлеем –
И Господь от цветниц несомерных
Преглядит, как мы нощно тлеем,
Вопия меж скульптур эфемерных.

Двадцать девятый фрагмент

Ах, Господь, оглашают к пирам
Убиенных всенощные дивы,
Станет флоксов нагорным дворам,
Цвет августа ли чтят юродивы.

Весело ж от подвалов нести
С маслом ядным лекифы церковным,
Выявляться в иродной желти,
Гнать матрун за серебром оковным.

Не матруны, то юдицы льют
Во амфорники тьмы ледяные,
И меж пламенных граций снуют,
Крася барвой столы отходные.

Тридцать третий фрагмент

Лессированной мглою вино
Увито и решетницы алы,
Вдовы емины сребрят давно,
Что еще и скрывают подвалы.

Это небесей цвет, это мы,
Аониды белые, рыдайте,
Собутыльников с лярвами тьмы,
Царств Пергамских шалов наблюдайте.

Иды вусмерть пьяны иль во хлам,
Се гешефты и мед от Каифы,
И не амфоры носят к столам,
А обитые червой лекифы.


Пятидесятый фрагмент

Май, лети, антикварная мгла
Всетонка, о серебре истает,
Челядь замков пустых весела,
Книгу смерти Геката листает.

Обернутся ль желтицей ночной
Ягомости – их выдадут шелки
И сапфиры, небесный портной
Диаментные бросил заколки.

Ах, царевны-богини таят
Перманент в несоцветных лилеях,
И с химерами гермы стоят
На увитых жасмином аллеях.

Портреты юдиц в изумрудном хмеле

Пятнадцатый фрагмент

Молодому нисану хвала,
Дивы белые с барвою чудной,
Вейтесь жадно круг яств и стола,
Источайтесь армой изумрудной.

Хмель цветений чарует фияд,
Нивы полнятся млечным дурманом,
Что и ядные хлебы, что яд,
Ждет Эдем нас за вечным туманом.

Пусть высокие небы влекут,
Пусть святят богоизбранных воев,
Преалкавших амфоры цикут
И летящих меж черных сувоев.

Двадцать второй фрагмент

Се, пирует афинская знать,
Целованье богинь восклицая,
Как в удавках и гарпий узнать,
Мгла течет с них, эфирно мерцая.

Алавастры полнятся вином,
К ободкам льнет серебро ночное,
Грезят юны, чаруются ль сном
Иль начиние зрят выписное.

Ах, Геката, мы рядом стоим,
Виждим перси упоенных гостий,
И хрустальные блестки таим,
Ночь лия над червицею остий.

Тридцать первый фрагмент

Столы празднеств благих высоки,
Хмелем их увиют ягомости,
Мглу начинут белить ангелки,
Оглашайтесь, эфирные гости.

Темный лэкех, золота емин,
Жар сотейников, ядные вишни
Проницают небесный кармин,
Муки наши, царице, давнишни.

Антикварные боги письма,
Лейте кровь, нас ея возлишили,
Чтоб сочилась меж яствий тесьма,
Коей Иды невинниц душили.

Сороковой фрагмент

Темной цветию выбьют щиты
Неотмирно златые рапсоды,
Чаши неба ль вином прелиты,
Хоровые умолкнут ли оды.

Лей шампанское, Геба, столы
Пусть еминами вновь уставляют,
Аще феи коринфские злы,
Пусть хотя алавастр восславляют.

Лишь откупорим ночь в хрусталях
И аромы ее источатся,
На заснеженных райских полях
Тени юдиц со мглой обручатся.

Пятидесятый фрагмент

Ах, менины, вдыхайте шелков
Негу тонкую, хладную мрачность,
Вы достойны и слез ангелков,
Расточающих нощно призрачность.

Яко пиры, несите ко ним
Яств серебро, ведите им стены,
Кисти долго таил Ероним –
Не для этой ли дивной картены.

Выйдут музы, а мы о черни
Где-то рядом стоим в темных митрах
И лием всеблагие огни
Чрез сумрак на холодных палитрах.

Яков Есепкин

• «Гениальный художник обречен на одиночество в мраморе. Есепкин находится по одну сторону мраморника, российский маргинальный книгоиздательский мир со всеми непобедимыми Пелевиными – по другую.»
Т. Берсон

Портреты юдиц в ампирных комнатах

Двадцать восьмой фрагмент

Ночь серебром овеет аллей
Темноту и червленою слотой,
Вижди юдиц о желти лилей,
Ядно битых пасхальной золотой.

Долго будут камены молчать,
Вещуны апронахи сонимут,
Будут отроки мглу источать,
Лишь оне хлеб и лилии имут.

И царевны к столам занесут
Во лилеи расписанный морок,
И гостей меловых упасут
От белены серебряных корок.

Тридцатый фрагмент

Неб колонники в червном огне,
Блещут звезды, пирует Вифлеем,
Несть герольдам хлебов на вине,
Мы пасхальных ли емин жалеем.

Что еще фарисеи стоят,
Мажут кровию дьяментной халы
И серебро всенощно таят,
И цветками выводят пасхалы.

Аще мертвые Богу не лгут,
Сколь чудесное время обедать,
Пусть хотя ко столам набегут
Иды – вишен пречерных отведать.

Тридцать третий фрагмент

Снова пурпуром ветхим щиты
Опоенных рапсодов мерцают,
Королевские гербы свиты
Беленою, их феи зерцают.

Ах, одно уставляйте столы
Золотыми хлебницами, Иды,
Ах, не чаяли гоев из мглы,
Так молчите хотя, аониды.

Мы подсядем, подсядем к мертвым
Девам белым с канвою ампирной,
Статуэткам, огнем восковым
Тьму чарующим в требе всепирной.

Тридцать пятый фрагмент

Афинянок герольды влекут
На пиры, молью битые шелки
Им дарят и серебро цикут,
И порфировых царствий заколки.

Бледных дев золотая арма
Овевает, широкие пиры
Их ждали и царица Чума,
Расточайтесь о небах, лепиры.

Ах, мы сами еще веселы,
Темной миррою чела не виты,
И сумрак преливают юлы
Из небесной блуждающей свиты.


Пятидесятый фрагмент

Веселятся юдицы, зане
Ночь ядят и еще пировают,
И гудят, и ликуют оне,
И желтушные броши срывают.

Медальоны беленой полны,
Где и абрисы юных прелестниц,
Шелки ядные их всетемны,
Морок льют над винтажами лестниц.

И к столам гоев неб усадят –
Пир алкать, емин чаять эфирных,
Лишь тогда бляди нас отследят
Из каменей червово-ампирных.

Портреты юдиц в арамейской сени

Девятнадцатый фрагмент

Эвмениды спешат пировать,
За Никеей – Флиунт, за Эпиром
Небы Асии, им ли скрывать
Яд белен, им ли жертвовать пиром.

К плети льнет виноградная плеть,
Наливаются тьмой совиньоны,
Иль устанут юдицы тлееть,
Иль не с флоксами их медальоны.

И серебром хрустальная мгла
Чуть подернута, коей взыскуя,
Иды нощно сидят круг стола,
О царевичах мертвых тоскуя.

Двадцать восьмой фрагмент

Май порфировый, май золотой,
Неотмирны твое колоннады,
Не лети с ангелками, восстой,
Хмелем нас обольщают менады.

Как воспеть этот благостный тлен,
Арамейские сени, эфирность
Елеона, всецарственный плен
Белых граций, лиющих зефирность.

Мчит по небам юдиц карусель,
Ирод-царь над еминой икает,
И алмазная крошка досель
В наших раменах млечных сверкает.

Тридцать девятый фрагмент

Неба одницы славу поют
Царям грозным и жертвенным воям,
Бассариды им гербы куют,
Мчит их Вакх по эфирным сувоям.

Будет пир, будут юны встречать
Уцелевших и мертвых, царицы
Не престанут армы источать,
Младших братьев оплачут сестрицы.

Днесь герольд черный список речет,
Оглашая к пирам всеуспенных,
И серебро течет и течет
В кубки с ядом из нив млечнопенных.

Сорок четвертый фрагмент

Мелом замкнутый круг вещуны
Близу свеч оведут и на пудры
Царей лягут шелка и во сны
Их царевны сойдут – белокудры.

Лей шампанское, Рания, лей,
Эти балы окончатся вскоре,
Хоть сейчас ни о чем не жалей,
Яко тонем в сребристом декоре.

Пусть юдицы рамена свое
Нощно миррою красной выводят
И шелками свивают остье,
И о лилиях зло хороводят.

Пятидесятый фрагмент

Антикварные боги, вино
Лейте, лейте в фарфоры златые,
Мы не чаем огней и давно
Гербы царствий лишь мглой совитые.

И высоки ж пороги Чумы,
И обсиды ея всеампирны,
Минем башни и хоромы тьмы,
Ныне ангели смерти эфирны.

Суе к хлебам царевен и ждут,
Млечен воск от горящих лепиров,
И коварные Иды ведут
Нити крови по амфорам пиров.