Песня слышится одинокая,
Разносит гармонь печаль,
Звезда надо мной далёкая,
И скорбного неба шаль.
Пой, гармонь моя, пой,
Растревожь душу грешную,
Даль безбрежная предо мной,
Манит ещё надеждою.
Помолюсь за себя, убогого,
Пусть рука до боли дрожит,
Серебрится моя дорога,
Да слеза по щеке бежит.

Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Анатолий Шмыдко

https://yadi.sk/d/j0OVBSmn3RdpzC

Яков Есепкин

• «Есепкину удалось достичь такой степени и такого уровня совершенства текстов, их огранки, что написанное до него практически полностью нивелировалось. Таким образом, к примеру, сравнялись между собой четверка Серебряного века (Ахматова, Цветаева, Пастернак, Мандельштам) и одиозные сочинители прекрасной советской эпохи, как, впрочем, и постсоветские авторы, наиболее активно тиражируемые издательским сегментом.»
В. Розинский

Портреты юдиц в диаментной цвети

Семнадцатый фрагмент

Стен ампирных лепнина тускла,
Благодержный июль пламенеет,
Юродные сидят круг стола,
Цветь фарфора одна ль не тускнеет.

Ах, пенатов холодность, влекут
Феи тьмы к нам иных сумасшедших,
Именами чужими рекут
На мирские пиры не вошедших.

Яко будет Господе вести
Нить златую по столам каморным,
И узрит нас в июльской желти,
С диаментом смарагдово-черным.

Двадцать пятый фрагмент

Торты с ядом и мела белей,
Чинят вишней эклеры фиады,
Сливки взбитые краше лилей,
Цветью неб перевивших оклады.

Именины, Геката, нести ль
К столам велено цимесы гоям,
Феи смерти блюдут апостиль,
О серебре утешно изгоям.

Се и лэкех, се имберлэх, мгла
Разлиется над маками, халы
Дышат негой и в каждой – игла,
И тлеют ледяные пасхалы.

Тридцать восьмой фрагмент

Снова зноем июль поманит
И юдоли тенета овеют
Нас атраментной цветностью, мнит
Ирод се, небы ль вновь огневеют.

Ах, еще колоннады ярки,
Мы величье дарим алавастрам
С темным хмелем, еще васильки
Льнут ко флоксам холодным и астрам.

И Господе спустится в подвал –
Черпать мед и цимес для розеток,
И увиждит ночной карнавал
Юродных божевольных гризеток.

Сорок третий фрагмент

Ах, июль всесвятой, сад камней
Нас чарует и ждет, апронахи
Ссеребрим, яко хором теней
Рушит ночь, аще пьяны монахи.

В кубки битые льется вино,
Мы пием или бредим, царице,
Золотое сейчас толокно,
Маков горечь подобна корице.

Но высоко пенатам до неб,
Фурий лики осповницей рдеют,
И точится диаментный хлеб
Ядной мглой, и столы холодеют.

Пятидесятый фрагмент

И подернут виньетами яд,
Четверговки над еминой вьются,
Мы опять ли у темных гияд,
Нощно ль с кровью лекифы биются.

Из нагорий к столам отнесли
Хлебов красных вечор ягомости,
Царь Аиде, молчать им вели,
Чают снов неотмирные гости.

И на кухни заглянем – обвесть
Диаментом серебряный морок,
И увидим всестолье как есть,
О белене точащихся корок.

Портреты юдиц в меловых перманентах

Четырнадцатый фрагмент

Статуэтки менад золотых
Оживут и, клико со шампанским
Упоив мглою донн превитых,
Шелк их сребром возбелят гишпанским.

Бал теней, длись всенощно, гори
Неотмирной чудесностью, феи
Пусть резвятся, хмельные цари
Тьмой чернят пусть меловые веи.

А белену когда разнести
В тусклых амфорах челяди хоров
Повелят, мы истечья желти
Налием вдоль емин и фарфоров.

Двадцать пятый фрагмент

Ах, Мадрида пустые сады
Увиют нас волшебной армою,
Иль Флиунт золотые плоды
Расточит со царицей Чумою.

Ах, юдоль, навестим ли ее,
Мы отравой вифанскою дышим,
Занесенно в лилеях копье
Над главами, юродных мы слышим.

Пиры антики внове текут,
Ядом вишни без нас отекают,
И на халы серебро цикут
Прелито, где юдицы алкают.

Тридцать второй фрагмент

Лей, Эпир, мглу и цветь на столы,
Благи нищие гои, мытарства
Их преложатся, яко целы
Донны снов и всеалчут коварства.

Феи носят златые сорта
Винограда, царевны белые
Пьют арому десертов, мечта
Идиота – петь хоры их злые.

Станут пышные хлебы чернеть,
Сядут юдицы с гоями рядом,
И меж амфор начнут пламенеть
Византейские торты со ядом.

Сорок четвертый фрагмент

В перманентах меловых бегут
Сонмы юдиц к застолиям красным,
Алавастры и яд берегут,
По царевнам тоскуют прекрасным.

Феи неб, мы умерли давно,
Мы серебро пием воскресений,
Иль церковное крепко вино –
Ждите, Иды, чудесных спасений.

Так Господе речет: вас таить
И неможно, юдицы, зерцайте
Бледных отроцев, сех упоить
Аз даю, о крови их мерцайте.

Пятидесятый фрагмент

Благоденствуй, порфировый май,
Воски лей на жасмин елеонский,
Аонид золотых донимай,
В Грасс мани иль цитрарий лионский.

Пусть виллисы танцуют, огнем
Бледнопламенным нас увивают,
Аще к Лете эфирной свернем,
Пусть златые плоды обрывают.

Где ярка виноградная плеть
И чарует юродивых сводность,
Мы и будем всенощно тлееть,
Преливая в язмины холодность.

Скулы, сведенные от тошноты,
Надломит известковый хруст:
В зеркале лужи крови
Узнается контур забытых уст,

Искривленных в форме серпа.
Придавая насмешку лицу:
Презрение смотрит в глаза
И растекается по стеклу.

Но рвотою вырвется горечь,
Вывалит на пол все перлы:
Каждое звякнет мне "сволочь",
Вперя в меня свои стрелы.

Обернуться как платьем мне в злобу,
Чувствовать лишь отвращение,
Когда погружаюсь в утробу
Одинокого благоговения.

Яков Есепкин

• «Не исключено, что на предстоящей Московской книжной ярмарке отдельные книги Есепкина все - таки будут представлены без его ведома и согласия. Пути гениальных художников неисповедимы.»
В. Левкова

Портреты юдиц в богемных домах Рима

Четырнадцатый фрагмент

Персефону всемрачный Аид
Мглой поит и Циана рыдает,
Что коварство и блеск аонид,
Их лишь ангельский хор соглядает.

Ах, молчите, царевны письма,
Золотыя певицы ночные,
Правит вами ль царица Чума,
Ах, отравы ея ледяные.

Выше неб ли земная судьба,
Увили нас решетницы клетей,
И в чужие летят погреба
Звезды вычурных морочных нетей.

Тридцать восьмой фрагмент

Над гранитом эгейской волны
Иль над тусклой Невою лилеи
Блещут желтью, иль, в черные сны
Излетясь, мнят Флиунта аллеи.

Се пиры, се кифары пеют,
Восславляют одесность рапсоды,
Меж фарфорниц юнетки снуют,
Презвучат хлебодарные оды.

Но гляни – цари млечно белы,
Горы емин легко остывают,
И юдицы одне веселы,
И на остье шелка навивают.

Сорок третий фрагмент

Меж всечервных пасхалов горят
Хлебы ночи, мы ею ли дышим,
С нами ангели днесь говорят,
А одно эти речи не слышим.

Вновь колонницы неба темны,
Вифлеемские звезды мерцают,
Фаворитки аллей и Луны
Юдиц бледных о смирне зерцают.

И Господе спустится в подвал,
И найдутся за ним пресвятые –
Чаять немости млечных кимвал,
Тьму лияше на столы златые.

Пятидесятый фрагмент

Цвет пасхалов начинет краснеть,
Станут яствия мела белее,
И вольно же цветкам пламенеть,
Розам черным бысть крови алее.

Фарисейские эти столы,
Эти емины тьмою чинятся,
Прочь сойдем, аще юдицы злы –
Всё им царичи мертвые снятся.

И опять ягомости зайдут,
Хлебы пышные к свечкам наставят
И амфорники мглою сведут,
Яко туне юдицы лукавят.

Портреты юдиц в капрейских садах

Одиннадцатый фрагмент

Ветхий пурпур на столы менад
Застелят ангелки, вспыхнет хором,
И жасмином столпы колоннад
Фей поманят и бледным декором.

Ирод-царь, се и наши дары,
Се превитые чернию вишни,
Аонидам ли славить муры,
Яко литии ныне излишни.

Лишь к всецарским пирам навиют
О хлебницах кровавую слоту,
И щиты для рапсодов куют,
И под барвами чают золоту.

Двадцать восьмой фрагмент

Это нега капрейских садов
Будит ангелей хоры ночные,
С золотых всетлеенных плодов
Истекают армы ледяные.

Помни, Рания, звезды и мглу,
И летейские хладные бреги,
Нас владетели ждали к столу,
Нам дарили цари обереги.

Днесь еще геспериды таят
Млечность яблок, увитых огнями,
И меж статуй белых восстоят,
Прелия диамент над тенями.

Сороковой фрагмент

Ночь решета златые свое,
Млечный воск утопит в пировые,
Се под миррой ли юдиц остье,
Се пасхалы юдиц меловые.

Будет нощно им плакать иль петь
О любви и царевнах сионских,
Колесницам-квадригам скрипеть
На дорожках садов елеонских.

Всех, Господе, оне извели,
Никого, никого не осталось,
Ангелочки Твое прецвели,
Где бессмертие с мглой сочеталось.

Сорок шестой фрагмент

Девы белые хлебы несут
Ко златым антикварным стольницам,
Их царицы небес упасут –
Петь осанну глорийным столицам.

Что Эпир вспоминать, мы белы
Сами нощно, кровавые дивы
Лишь безумцев тревожат, столы
Щедры внове для Мод и Годивы.

Так и будем во снах по стерням
Кущ брести меж укосных цветений,
Чтоб склониться к холодным теням
Роз и лилий в серебре плетений.

Пятидесятый фрагмент

Алой кровью пасхалы сведем,
Ночь откупорив, яд преалкаем,
Сколь высоких урочеств не ждем,
Сколь над хлебом дьяментным икаем.

Иль Сирены умолчны, пеют
Хоры юдиц и фурий меловых,
На десерты белену слиют
Ягомости со амфор лиловых.

Узрит Господе в млечных дворах,
Как, виясь меж цветниц несомерных,
Мы тоскуем о черных пирах
Во истечах крови эфемерных.

Яков Есепкин

• «Хрестоматийного классика современности Есепкина, дистанцированного эпохой от книжного рынка, не могут вывести из андеграунда его (этого рынка) респектабельные фигуранты. Возможно, данное обстоятельство в немалой степени способствует производству массовых пиратских изданий книг мастера.»
Б. Свечников


Портреты юдиц в замковых подвалах

Восемнадцатый фрагмент

На жасминах ли мирра темней,
Цветью пышные столы овеем,
Иль ярки хороводы теней –
Мы о млечности их огневеем.

Соваянья ночные плывут
За альтанками черными, Лия,
Королями шуты и слывут,
По безумцам сия литания.

И юдоли обсиды крепки,
И в жасмине мраморные узы,
И немолчно пеют ангелки
На пирах у тоскующей Музы.

Двадцать первый фрагмент

Елеонские сени пьянят
Юных граций, влюбленных юнеток,
Днесь рапсоды бессмертие мнят,
Всякий щит о серебре монеток.

Увиются кармином сады,
Будет червою тьма наливаться,
Шестилучье остудной Звезды
Положит нам в тенях оставаться.

Дев к пирам наречет Вифлеем –
И Господь от цветниц несомерных
Преглядит, как мы нощно тлеем,
Вопия меж скульптур эфемерных.

Двадцать девятый фрагмент

Ах, Господь, оглашают к пирам
Убиенных всенощные дивы,
Станет флоксов нагорным дворам,
Цвет августа ли чтят юродивы.

Весело ж от подвалов нести
С маслом ядным лекифы церковным,
Выявляться в иродной желти,
Гнать матрун за серебром оковным.

Не матруны, то юдицы льют
Во амфорники тьмы ледяные,
И меж пламенных граций снуют,
Крася барвой столы отходные.

Тридцать третий фрагмент

Лессированной мглою вино
Увито и решетницы алы,
Вдовы емины сребрят давно,
Что еще и скрывают подвалы.

Это небесей цвет, это мы,
Аониды белые, рыдайте,
Собутыльников с лярвами тьмы,
Царств Пергамских шалов наблюдайте.

Иды вусмерть пьяны иль во хлам,
Се гешефты и мед от Каифы,
И не амфоры носят к столам,
А обитые червой лекифы.


Пятидесятый фрагмент

Май, лети, антикварная мгла
Всетонка, о серебре истает,
Челядь замков пустых весела,
Книгу смерти Геката листает.

Обернутся ль желтицей ночной
Ягомости – их выдадут шелки
И сапфиры, небесный портной
Диаментные бросил заколки.

Ах, царевны-богини таят
Перманент в несоцветных лилеях,
И с химерами гермы стоят
На увитых жасмином аллеях.

Портреты юдиц в изумрудном хмеле

Пятнадцатый фрагмент

Молодому нисану хвала,
Дивы белые с барвою чудной,
Вейтесь жадно круг яств и стола,
Источайтесь армой изумрудной.

Хмель цветений чарует фияд,
Нивы полнятся млечным дурманом,
Что и ядные хлебы, что яд,
Ждет Эдем нас за вечным туманом.

Пусть высокие небы влекут,
Пусть святят богоизбранных воев,
Преалкавших амфоры цикут
И летящих меж черных сувоев.

Двадцать второй фрагмент

Се, пирует афинская знать,
Целованье богинь восклицая,
Как в удавках и гарпий узнать,
Мгла течет с них, эфирно мерцая.

Алавастры полнятся вином,
К ободкам льнет серебро ночное,
Грезят юны, чаруются ль сном
Иль начиние зрят выписное.

Ах, Геката, мы рядом стоим,
Виждим перси упоенных гостий,
И хрустальные блестки таим,
Ночь лия над червицею остий.

Тридцать первый фрагмент

Столы празднеств благих высоки,
Хмелем их увиют ягомости,
Мглу начинут белить ангелки,
Оглашайтесь, эфирные гости.

Темный лэкех, золота емин,
Жар сотейников, ядные вишни
Проницают небесный кармин,
Муки наши, царице, давнишни.

Антикварные боги письма,
Лейте кровь, нас ея возлишили,
Чтоб сочилась меж яствий тесьма,
Коей Иды невинниц душили.

Сороковой фрагмент

Темной цветию выбьют щиты
Неотмирно златые рапсоды,
Чаши неба ль вином прелиты,
Хоровые умолкнут ли оды.

Лей шампанское, Геба, столы
Пусть еминами вновь уставляют,
Аще феи коринфские злы,
Пусть хотя алавастр восславляют.

Лишь откупорим ночь в хрусталях
И аромы ее источатся,
На заснеженных райских полях
Тени юдиц со мглой обручатся.

Пятидесятый фрагмент

Ах, менины, вдыхайте шелков
Негу тонкую, хладную мрачность,
Вы достойны и слез ангелков,
Расточающих нощно призрачность.

Яко пиры, несите ко ним
Яств серебро, ведите им стены,
Кисти долго таил Ероним –
Не для этой ли дивной картены.

Выйдут музы, а мы о черни
Где-то рядом стоим в темных митрах
И лием всеблагие огни
Чрез сумрак на холодных палитрах.

автор: Владимир КОТИКОВ

Замкнув пространство в четырёх стенах,
Страдает человек, увы и ах,
Несчастный узник скорби неутешной.
Сияет день за солнечным окном,
А у него – всё молнии и гром,
Как сладкий дым растаяли надежды.

От счастия утеряны ключи,
Обида захлестнула, хоть кричи;
Душа, терзаясь болью, застонала.
Осмелился на зеркало взглянуть –
Мурашки по спине: какая жуть,
Потом и отражение пропало.

Уныние гнетущее насквозь
Пронзило сердце, словно ржавый гвоздь,
Смятенья червь мозги вчистую выел.
Обрушился, и нет ему преград,
Нелепых мыслей пенный водопад.
Такое с человеком – не впервые.

Но по какой причине? Вот вопрос!
Ответ, на удивленье, очень прост.
Души изнанка, злая подоплёка
Стирает нервы в мелкий порошок:
Когда его соседям хорошо,
От этого ему бывает плохо.

Так плохо, будто жизнь кнутом дерёт,
Печаль изводит…
И – наоборот.

Не грусти, мой тихий вечер,
И не прячь глаза свои,
Пусть тебе потреплет ветер,
Кудри чёрные твои.
Погуляй с ним на задворках,
Обласкайте в поле рожь,
Побывайте на пригорках,
Чтоб колени била дрожь,
Искупайтесь в речке быстрой,
Порезвитесь, без забот,
На лугу, в траве душистой,
Поводите хоровод,
И тропинкой, в Лукоморье,
В сказку радостей чудных.
Там, в ромашковом раздолье,
Ждёт постель вас на двоих.

Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Александр Водяной

https://yadi.sk/d/BOBJDxKm9Gu0sQ

Яков Есепкин

• «Гениальный художник обречен на одиночество в мраморе. Есепкин находится по одну сторону мраморника, российский маргинальный книгоиздательский мир со всеми непобедимыми Пелевиными – по другую.»
Т. Берсон

Портреты юдиц в ампирных комнатах

Двадцать восьмой фрагмент

Ночь серебром овеет аллей
Темноту и червленою слотой,
Вижди юдиц о желти лилей,
Ядно битых пасхальной золотой.

Долго будут камены молчать,
Вещуны апронахи сонимут,
Будут отроки мглу источать,
Лишь оне хлеб и лилии имут.

И царевны к столам занесут
Во лилеи расписанный морок,
И гостей меловых упасут
От белены серебряных корок.

Тридцатый фрагмент

Неб колонники в червном огне,
Блещут звезды, пирует Вифлеем,
Несть герольдам хлебов на вине,
Мы пасхальных ли емин жалеем.

Что еще фарисеи стоят,
Мажут кровию дьяментной халы
И серебро всенощно таят,
И цветками выводят пасхалы.

Аще мертвые Богу не лгут,
Сколь чудесное время обедать,
Пусть хотя ко столам набегут
Иды – вишен пречерных отведать.

Тридцать третий фрагмент

Снова пурпуром ветхим щиты
Опоенных рапсодов мерцают,
Королевские гербы свиты
Беленою, их феи зерцают.

Ах, одно уставляйте столы
Золотыми хлебницами, Иды,
Ах, не чаяли гоев из мглы,
Так молчите хотя, аониды.

Мы подсядем, подсядем к мертвым
Девам белым с канвою ампирной,
Статуэткам, огнем восковым
Тьму чарующим в требе всепирной.

Тридцать пятый фрагмент

Афинянок герольды влекут
На пиры, молью битые шелки
Им дарят и серебро цикут,
И порфировых царствий заколки.

Бледных дев золотая арма
Овевает, широкие пиры
Их ждали и царица Чума,
Расточайтесь о небах, лепиры.

Ах, мы сами еще веселы,
Темной миррою чела не виты,
И сумрак преливают юлы
Из небесной блуждающей свиты.


Пятидесятый фрагмент

Веселятся юдицы, зане
Ночь ядят и еще пировают,
И гудят, и ликуют оне,
И желтушные броши срывают.

Медальоны беленой полны,
Где и абрисы юных прелестниц,
Шелки ядные их всетемны,
Морок льют над винтажами лестниц.

И к столам гоев неб усадят –
Пир алкать, емин чаять эфирных,
Лишь тогда бляди нас отследят
Из каменей червово-ампирных.

Портреты юдиц в арамейской сени

Девятнадцатый фрагмент

Эвмениды спешат пировать,
За Никеей – Флиунт, за Эпиром
Небы Асии, им ли скрывать
Яд белен, им ли жертвовать пиром.

К плети льнет виноградная плеть,
Наливаются тьмой совиньоны,
Иль устанут юдицы тлееть,
Иль не с флоксами их медальоны.

И серебром хрустальная мгла
Чуть подернута, коей взыскуя,
Иды нощно сидят круг стола,
О царевичах мертвых тоскуя.

Двадцать восьмой фрагмент

Май порфировый, май золотой,
Неотмирны твое колоннады,
Не лети с ангелками, восстой,
Хмелем нас обольщают менады.

Как воспеть этот благостный тлен,
Арамейские сени, эфирность
Елеона, всецарственный плен
Белых граций, лиющих зефирность.

Мчит по небам юдиц карусель,
Ирод-царь над еминой икает,
И алмазная крошка досель
В наших раменах млечных сверкает.

Тридцать девятый фрагмент

Неба одницы славу поют
Царям грозным и жертвенным воям,
Бассариды им гербы куют,
Мчит их Вакх по эфирным сувоям.

Будет пир, будут юны встречать
Уцелевших и мертвых, царицы
Не престанут армы источать,
Младших братьев оплачут сестрицы.

Днесь герольд черный список речет,
Оглашая к пирам всеуспенных,
И серебро течет и течет
В кубки с ядом из нив млечнопенных.

Сорок четвертый фрагмент

Мелом замкнутый круг вещуны
Близу свеч оведут и на пудры
Царей лягут шелка и во сны
Их царевны сойдут – белокудры.

Лей шампанское, Рания, лей,
Эти балы окончатся вскоре,
Хоть сейчас ни о чем не жалей,
Яко тонем в сребристом декоре.

Пусть юдицы рамена свое
Нощно миррою красной выводят
И шелками свивают остье,
И о лилиях зло хороводят.

Пятидесятый фрагмент

Антикварные боги, вино
Лейте, лейте в фарфоры златые,
Мы не чаем огней и давно
Гербы царствий лишь мглой совитые.

И высоки ж пороги Чумы,
И обсиды ея всеампирны,
Минем башни и хоромы тьмы,
Ныне ангели смерти эфирны.

Суе к хлебам царевен и ждут,
Млечен воск от горящих лепиров,
И коварные Иды ведут
Нити крови по амфорам пиров.

Яков Есепкин

ЮДОЛЬ


• «Феномен Якова Есепкина не вписывается в маргинальную портретную данность и течение современной русской литературы. Тем более значимым представляется открытие этого культового андеграундного автора, его вознесение на Золотую гору.»
А. Летницкий
I

У Ирода ломятся ль столы,
Се вечерии, томность фарфора,
Все царевны еще веселы,
Где тлеела – течется амфора.

Ах, то нас виночерпии ждут,
Оявим небозвездные чела,
Бел пергамент и тени ведут
Купы звезд по сукровице мела.

Нощь обручна с худою сумой,
Помнить слугам ли Мод и Цецилий,
И холодной горит суремой
Желть оцветших мелованных лилий.

II

Всё ль еще нас архангелы ждут,
Сребровласые феи устали,
То ли спим и камены блюдут
Путраменты, каких не листали.

За архивниц сиреневых клеть
Юных Саский летят хороводы,
Розам Ада цвести и алеть,
Где и высятся морные своды.

Ах, одно аонид золотей
Сонмы нами воспетых цесарок,
Узрят снег обнаженных костей
Дивы се меж нефритовых арок.

III

Мелом роз шестигранник тисня,
Дев чарует нисан благовонный,
Се и Фрея о свежести дня
Льет путрамент златой и червонный.

Вейся, вейся, дневной лазурит,
Дивных фрейлин ли шелки струятся,
Золотое ль на белом горит,
Яд мешать нам желтовки боятся.

Зал фаянсом порфирным, басмой,
Севрским жемчугом плотно уставят,
Мы явимся с траурной каймой
Вместо губ, яко праздно лукавят.

IV

Се пасхалы к мраморным столам,
Заждалась нас Вифания, чаде,
Во тлеющейся пудре юлам
Весело тосковать ли о саде.

Маки темные, красный овал
Яств и свечек еще соявятся,
Отрезвеет, кто здесь пировал,
А юдицы вином подавятся.

То серебро в пасхальной кутье
И его фарисеем считают,
И глядят, как за свеч остие
Тени восковых дев налетают.

V

Дионисии вина лиют,
Полны амфоры днесь кружевные,
С данаидами ключники пьют,
Пирования длятся земные.

Чермных вишен к столам поднесем,
Пусть на звезды август уповает,
Благоволи, Урания, сем,
Кто одесно еще пировает.

Ах, царевны уснули давно,
Мрамор звезд не воспомнил тлеенных,
И течет золотое вино
Меж перстов меловниц опоенных.

VI

От некропольских башен темно,
Иль медузами арки тиснятся,
Краснозвездное паче вино
Тяжело, всё Эдемы нам снятся.

Полны сады рубинных свечей,
Камни, камни сие диаменты,
А и мы лишь в капеллах ночей,
Где червницей горят атраменты.

Не услышали чад ангелки,
Свили черви листовья купажи,
Уроним на обсиды мелки,
Види, чернь, со небес экипажи.

VII

Ветхий мрамор еще ниспадет
С бледных лбов, будут мелом чернила,
Марсу звездный атрамент идет,
А иного Клио не хранила.

И харитам нас лучше не знать,
Мглы увидят оне, содрогнутся,
Пить ли яд, меж аидов канать,
Ах, Юноны сюда не вернутся.

Тихо Марфа обносит гостей,
Где и мы, небовечно живые,
Лишь юдицы со мертвых детей
Злато рвут и венцы юровые.

VIII

Нощь фигурность аллей сотаит,
Всепасхальные звезды востлеют,
А зане балевать предстоит
Агнцам сем, о каких не жалеют.

Маком вывели мрамор столов
Цина ль, Мод, пированья у Леи
Данаидам угодны, мелов
Цветник фей, завлеченных в аллеи.

И еще палестинские мглы
Будут миррою течь со иконниц,
И обитый фаянс на столы
Мы доставим к порфирам колонниц.

IX

Хоть и яду сюда, пировать
Ныне царские дети садятся,
Вейся, мрамр, ангелков укрывать
Басмой станем, где патины рдятся.

Как темны эти гипсы, арак
Их ужель не отбелит меж лилий,
Ах, в меловый заступимся мрак,
Вижди сех, не бледнея, Вергилий.

Осыпается басмовый мел
С лиц кусками, со чел невенечных,
Кто превидеть еще нас умел,
Бьется, бьется в шиповниках млечных.

• Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии.
• Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com

автор: Владимир КОТИКОВ

В разгаре самом солнечное лето:
Душицей пряной пахнет летний зной,
Колышет ветерок потоки света,
Накатывая тёплою волной.

Пришла пора обратного отсчёта,
Искрится солнце в дождике грибном.
Продукт медовый дозревает в сотах
И колос наливается зерном.

Размытой тенью тучки-дирижабли
Промчались мимо, по небу скользя –
Переливаясь, радужные капли
Алмазами в траве густой блестят.

Покой и лад от края и до края,
Но всё проходит – это не секрет.
И луг заречный с каждым днём теряет
Свой первозданный изумрудный цвет.

Склонились ветки яблони, а с вишни
Слетает наземь первый жёлтый лист.
Макушка лета и макушка жизни,
Как мчится время – не остановить.

Ступает осень царственной походкой,
Слышны уже далёкие шаги -
Затрепетала пугало-трещотка
Блестящими гирляндами фольги.

Отшельник-дрозд, вполголоса, тревожно
Запел куплеты, но – споткнулся звук…
Мечты, воспоминания о прошлом
С надеждой затаённою – а вдруг?

Цепочка впечатлений проходящих –
Как всполохи дрожащих миражей.

Меж будущим и прошлым, в настоящем,
Дарует щедро истинное счастье
Тепло и свет, которые – в душе.