• «Есепкин каноничнее Пушкина и сокровеннее Бродского, но его эсхатологическая гениальность претит массовому сознанию и коллективному бессознательному современников. Отсюда вынужденная элитарность последнего великого столпника.» Ю. Лотман
XXI
Ирод, Ирод, се брашно твое И в амфорах вино ледяное, Алавастром ли, гипсом остье Смерть забелит - мы виждим иное.
Колоннаду и сад обойдем, Не четверг, а серебро лиется, Во златых кашемирах блюдем Тайность вишен, пусть Хала смеется.
Наливай, кто отравы алкал, Фарисеи и дети уснули, Шелк тиснит сукровицу зеркал, Им пьянить нашей кровью июли.
XXII
Всё вечерии длятся, шелка Меловые горят, фарисеи Поят бледных детей, высока Нощь Вифании, празднуют сеи.
И взгляни, сколь беспечны оне, Как легки эти па и виньэты, О басме иль во гипсе одне Здесь точатся блядей менуэты.
Кто их пиры сейчас отложит, Весело Этам плакать и виться, Где серебро на туши лежит – Им лишь будут всенощно давиться.
XXIII
Что манкируют нами, Тулуз, Холсты челядь, смеясь, обрывает, Фри бесятся в тлекровности блуз, Вьют муары, и с кем не бывает.
Колченогих восторженных Ев Обдала небовечность желтицей, Часть ли третяя звезд и дерев Пресеребрена синею птицей.
За сиречной любовию мгла, Наши ль звезды шелками гасили, Виждь хотя – вкруг ветхого стола Как мелятся кургузые Цили.
XXIV
Сад портальный, цвети и алей, Золотыя букетники снимем, Упасаться ли вербных аллей, Сех цветение майское внимем.
Небы пурпур алкают, одно Мгла их стоила крови и яду, Фарисеям и песах – вино, А еще благоденствовать саду.
Суе, суе нас выбила тьма, Иудицы лиют, цепенея, Нашу кровь, а течет сурема И порфирность каждится от нея.
XXV
Виждь последнее лето, алей Нет его, искупаемся, дивы, Кровь совьем, чтоб кувшинок-лилей Хлад ожечь, сим украсить ли Фивы.
Низлетят с хоров лет ангелки, Ах, не плачьте еще, палестины, Мы опять на помине легки, Вкусим райские ж волны и тины.
Юды с нами, а внове не им Торговаться фамильною славой, Хлебы мазать серебром - храним Каждый миг наш виньетой кровавой.
XXVI
А и мы ль напоказ веселы, Пиры это, веселие в тризне, Цили тще убирают столы, Благ сейчас, кто во звездной старизне.
Спи, Арахна, еще веретен, Ядов темных царевнам не будет, И восцветим на мраморе стен Кровь, Нева ли ее позабудет.
Сколь нельзя отравить царичей, Убеляясь, юдицы смеются, Отемним хоть бы цинки ночей, Где начиния с ядами бьются.
XXVII
Огнь ли хвои снесут чернецы, Снеги темные их упоили, Наши кровью литые венцы Украшают барочные шпили.
Но меловы шелка пировых И начинье в чудесной виньете, Мало яду еще для живых, Велики мы на траурном свете.
Ять сребристая тще и лилась, Мел височный течет по ланитам, Где Звезда Вифлеема ожглась Червной тушью, отдаренной Итам.
XXVIII
Ветхой кровью букеты совьем И стольницы начиньем заставим, Май в порфировом цвете своем, А и с цветностью мы не лукавим.
От пасхалов начнет исходить Мрак ночной и серебром точиться, И устанут за нами следить Иудицы, не будут и тщиться.
Лишь тогда фарисейские тьмы, Перемазавшись цветом истлевшим, Соведут вдоль букетниц каймы – Виждеть кровь нощно пурпур не зревшим.
ЯКОВ ЕСЕПКИН ЭФЕМЕРИДЫ • «Самиздатовские книги Есепкина стоят литературной респектабельности всего Серебряного века. Это величайший эстетический парадокс.»
Яков Есепкин На смерть Цины Пятьсот девятый опус Ирод, Ирод, се брашно твое И в амфорах вино ледяное, Алавастром ли, гипсом остье Смерть забелит - мы виждим иное. Колоннаду и сад обойдем, Не
Яков Есепкин На смерть Цины Пятьсот первый опус У Ирода ломятся ль столы, Се вечерии, томность фарфора, Все царевны еще веселы, Где тлеела – течется амфора. Ах, то нас виночерпии ждут, Оявим
Яков Есепкин На смерть Цины Четыреста восемьдесят девятый опус Молодое вино излием На стольницы владык всеодесных, Не дождался еще Вифлеем Бледных агнцев и музык чудесных.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.